Книга домыслов

– Мой приятель собирал цирковые байки. Он любил их рассказывать, особенно о всяких там несчастных случаях. Готов поспорить, ты не знал, что в Теннесси однажды линчевали слона.

Нет, я не знал. Ветер принялся стучать в окна. Замигал свет.

– Так вот, тот цирковой слон убил человека – то ли затоптал, то ли задушил. Я уже не помню. Город постановил казнить слона, но только никто не знал, как это сделать лучше. В конце концов решили повесить его на подъемном кране… Приятель рассказывал о крушениях на железной дороге, о пожарах, о людях, которые сломали себе шею, упав с каната или трапеции. Иногда мне казалось, что ему просто хочется увидеть, как я сам себя убью электрическим током. Я ему сказал, что в основе моего дара лежит другой принцип.

Объяснять, что это за принцип, Дойл не стал.

– Мы тогда были где-то под Атлантой. Стояла жуткая жара. Мы весь день ставили шатры. Помню, я сказал что-то вроде: «А неплохо бы иметь бак-ловушку». Тогда приятель начал травить байки о русалках. Он рассказал о том, что время от времени в цирках появляются девушки, которые могут невероятно долго не дышать под водой и плавают так, словно они полурыбы. Они появлялись в цирках с незапамятных времен. Все девушки происходят из одной семьи. Внешне они очень похожи друг на друга: черные волосы и такие худые, что кажется, их легко можно переломить пополам. Они без труда находят себе работу, потому что всегда приносят большой доход, независимо от того, где и как выступают. Люди просто с ума сходят, потому что они делают то, что, в принципе, невозможно.

Он посмотрел на меня. Невозможное встретилось с невозможным.

– Как в каждой из его историй, в этой тоже была своя изюминка.

– Все они умирают.

– Да, – подтвердил Дойл. – Все они тонут. Практически никто из русалок не дожил до тридцатилетнего возраста.

– Ты его спрашивал, откуда он о них узнал?

– Нет. У Дейва были свои способы собирания цирковых баек. Подозреваю, что большинство из них – чушь собачья. Трудно поверить в тонущих русалок…

– Но теперь-то ты веришь?

– В то, что ты можешь долго задерживать дыхание под водой? Я сам видел, как ты плаваешь. – Он усмехнулся, обнажив кривоватый зуб. – Что еще? Через пару лет после этого разговора я перешел работать к Роузу. В первый раз, когда я предстал перед глазами Тома с Энолой, старик, клянусь тебе, едва не обделался. Он спросил, знаю ли я, с кем к нему пришел. Я сказал, что она самая лучшая гадалка на картах Таро из всех, кого я встречал. Том тогда спросил, выступает ли Энола в водных номерах, а я ответил, что знаю лишь то, что она гадает на картах. Вскоре он рассказал мне ту же историю, которую в свое время я услышал от Дейва.

– Значит, ты знал, что они тонули?

Я не сказал мы. Вопрос повис в воздухе. Наконец Дойл кивнул.

– Энола не плавает, она только гадает на картах, – тихо произнес он.

Сестра ничего не рассказала ему об уроках по задержке дыхания под водой; о том, что я потратил не один час, чтобы научить ее, плывя на животе, освобождать грудь от воздуха, а затем наполнять им живот; как нырять и слушать воду. Она не рассказала ему, что мы считаем, будто наша мама до сих пор обитает где-то на глубине. «Она – там, за скалами, собирает мидий на подводных камнях. Она питается морскими гребешками. Она чувствует, когда мы задерживаем дыхание». Черный цвет купальника делал Энолу похожей на маленького тюленя, девочку-селки, которая всецело мне доверяла, позволяла держать ее голову под водой. Доверие испарилось. Энола имеет тайны как от меня, так и от Дойла.

– Я за нее волнуюсь.

– Почему мы сожгли вещи? Дело, как я полагаю, не во Фрэнке?

– Нет.

Послышался топот ног спускающейся по лестнице Энолы. Возможно, на этот раз она не станет долго на нас дуться.

– Ну и холодище! Мне бы не помешало одеяло или еще что-нибудь теплое.

Сестра крепко обнимала себя за плечи. С толстовки капало. В архиве царит холод. Холод полезен для книг.

– В комнате, где хранятся забытые вещи, всегда найдется пара курток. Это за отделом детской литературы, вниз по лестнице.

– Я схожу, – вызвался Дойл.

Он направился к лестнице, прикасаясь по пути к каждому разъему и штепсельной вилке.

– Он что, подзаряжается так?

– Понятия не имею, – сказала Энола, сжавшаяся в кресле рядом со мной. – Дойл говорит, что это здорово.

– Странный парень.

– Он в порядке.

– Ты ему не сказала, что можешь задерживать под водой дыхание.

– А с какой стати я должна была ему это говорить?

Она уставилась на свои ноги. Красные теннисные туфли были такими же мокрыми, как и все остальное. Энола сбросила их на пол. Она вся дрожала. Ноги сестра поджала под себя.

– Ты от кого-нибудь слышала о нашей семье? Если Дойл знает, то и тебе кто-то наверняка говорил. Том Роуз тотчас же узнал меня, хотя никогда прежде не видел. Я не успел его порасспрашивать. Он тебе что-нибудь рассказывал?

– Нет.

Едва заметно дернулась ее верхняя губа – нервный тик.

– А что он вообще говорил?

– Он и у меня спросил, плаваю ли я. Я ему сказала, что мама работала в цирке. Вот и все!