Книга домыслов

– Ни тебе, ни мне не нужно, чтобы мечты чужаков нам мешали. Иногда на картах остаются плохие мысли, плохие намерения. Теперь мы с тобой очистили карты. Очищенные карты – это то, что нужно.

Пучок трав она бросала на почерневшее место на полу и гасила каблуком последние тлеющие искры. Потом старушка гладила паренька по голове. Мальчик и зверек, живший внутри него, улыбались.

Рыжкова научила Амоса повязывать голову. Для этого она подарила ему один из своих шелковых платков со сложным золотисто-багряным узором. Она, скрутив его волосы спиралью, сама повязала его голову платком.

– Теперь ты гораздо лучше смотришься.

Сначала голова немилосердно чесалась, но вскоре это прошло. Эффект превзошел все ожидания. Из смуглолицего мальчишки, похожего на дикаря, Амос превратился в молодого элегантного иностранца. Рыжкова, радуясь своему успеху, захлопала в ладоши.

– Теперь ты выглядишь как заслуживающий уважения молодой человек, которому ведомы тайны судьбы и предназначения.

Под взглядом ее прищуренных глаз Амос ощущал, что меняется. Неожиданно воспоминания о маленьком домишке и о женщине, от которой пахло чем-то очень знакомым, посетили его.

Амос был отшельником по натуре. Когда на него смотрело много людей, ему становилось не по себе. Совместные трапезы со всеми членами труппы становились ловушкой в игре, правила которой были ему незнакомы. Он любил сидеть дождливым утром в фургоне и листать журнал Пибоди, водя пальцами по рисункам. Когда Рыжкова, сильно устав, отпускала его из своего фургона, вечера Амос проводил с маленькой лошадкой, красивым животным по кличке Лакомка. Лошадка была рыжей, с белой звездочкой на лбу. Лакомка была идеально сложена, вот только ее размеры не превышали восьмой части размеров обыкновенной лошади. Впрочем, она об этом не догадывалась. Она фыркала и перебирала копытами, как любая лошадь из тех, которых запрягают в телеги. Когда же к ней наведывался Амос, Лакомка вела себя не в пример спокойнее. Удобно расположившись на сене, паренек прижимал свой лоб к ее лбу, чувствуя его тепло. Поглаживая ее по морде, Амос ощущал разливающееся в душе спокойствие. Он приносил ей морковку и яблоки, пряча угощение поглубже в карманы своих бриджей.

По прошествии трех дней после того, как Рыжкова занялась его волосами, старушка, проведя труднейший урок по перевертыванию карт, отпустила паренька.

– Ступай домой, мальчик. Ты меня утомил.

Амос отправился к фургону, в котором Лакомка жила вместе с животным, называемым ламой. Он принялся рыться в карманах в поисках редиски, которую заблаговременно для нее припас. Паренек как раз нащупал угощение, когда едва не столкнулся с Бенно. От неожиданности он беззвучно открыл рот.

Бенно рассмеялся:

– Я что, застал тебя врасплох, Амос? А мне-то казалось, что этого не так уж легко добиться.

Акробат привалился к стенке фургона и выгнулся так, что его ноги, обтянутые короткими полосатыми штанами, казалось, выгнулись коленками назад.

Амос пожал плечами, потом кивнул. Иногда, поглощая вместе со всеми еду, паренек садился рядом с Бенно, несколько раз он смотрел, как акробат выступает, но о нем как о человеке Амос знал мало, разве только то, что он дружелюбен и пользуется расположением женщин труппы.

– Мелина видела, как ты вышел из фургона мадам Рыжковой, – сказал Бенно.

Имя жонглерши акробат произнес с полуулыбкой, так как половине его лица мешал улыбаться шрам в уголке рта.

Амос расслабился, услышав имя Мелины. Он наблюдал за ее выступлениями, когда сидел у походного костра или через щель между портьерами из клетки мальчика-дикаря. Девушка ловко подбрасывала в воздух и ловила ложки, ножи, яйца и заколки для волос. Мелина была очень подвижной, а ее миленькое личико обрамляла копна рыжих вьющихся волос.

– Она говорит, что под влиянием мадам Рыжковой ты сильно изменился. Я полностью с ней согласен.

Бенно потянул за свои каштановые волосы, аккуратно связанные сзади черной лентой.

– Думаю, мне следует носить волосы собранными чуть повыше, как у тебя. Возможно, тогда и Мелина обратит на меня внимание. Что скажешь?

Амос нахмурился. Бенно рассмеялся.

– Не волнуйся, я шучу… Не над тобой, друг мой, а над собой! Мадам Рыжкова предоставила тебе возможность продемонстрировать всему миру, что ты пригож лицом, в то время как я…

Сокрушенно пожав плечами, Бенно прикоснулся к своему шраму.

Амос взглянул на шрам, оставшийся после кое-как зашитой раны. Из-за него лицо акробата до конца жизни будет искривлено в неприятной гримасе. Затем паренек взял Бенно за руку и отвел к фургону, в котором жила Лакомка. Он протянул акробату редиску, и тот скормил ее лошадке, а потом они вместе гладили по мордочке это низкорослое существо, обретая душевный покой.

Около часа прошло в полном молчании.

Наконец Бенно сказал:

– Я думал, что ты чудаковат. Я ошибался. Ты друг.

Акробат легонько похлопал Амоса по спине. Прежде так выказывал ему свое расположение только Пибоди.

Рыжкова начала учить его общению с клиентами. В основном это были женщины.

– История – это мужчина, – говорила она. – Будущее – это женщина. И вот они встречаются.