Книга джунглей. Вторая книга джунглей

Жизнью живу я двойной:
В небе я песни пою,
Здесь, на земле, я портной
Домик из листьев я шью.
Здесь, на земле, в небесах над землёю
Вью я, и шью, и пою!
Радуйся, нежная мать:
В битве убийца убит.
Пой над птенцами опять:
Недруг в могилу зарыт.
Злой кровопийца, таившийся в розах,
Пойман, убит и зарыт!
Кто он, избавивший нас?
Имя его мне открой.
Рикки — сверкающий глаз,
Тикки — бесстрашный герой.
Рик-Тикки-Тикки, герой наш великий,
Наш огнеглазый герой!
Хвост пред героем развей.
Трель вознеси к небесам.
Пой ему, пой, соловей!
Нет, я спою ему сам.
Славу пою я великому Рикки,
Когтям его смелым, клыкам его белым
И огненно-красным глазам![38]

(Здесь песня обрывается, потому что Рикки-Тикки-Тави помешал певцу продолжать её.)

СЛОНОВЫЙ ТУМАЙ (перевод М. Кондратьевой)

Я вспомню, кем я прежде был, мне цепь моя тяжка,

Я вспомню всю лесную жизнь и силу юных дней.
Я не хочу служить, как раб, за ворох тростника,
Я ухожу домой, к зверью, подальше от людей.

Я ухожу в ночную тень, до наступленья дня;

Приму я ветра поцелуй и ласку чистых вод,
Я позабуду, как ходил, ножным кольцом звеня,
Я навещу своих друзей, не знающих господ!

Кала-Наг — что значит Чёрный Змей — сорок семь лет служил индийскому правительству, выполняя все работы, какие только может выполнить слон, а поймали его, когда ему исполнилось двадцать лет; выходит, что теперь ему около семидесяти, — зрелый возраст для слона. Он помнит, как ему надели на лоб большой кожаный щит и заставили вытаскивать пушку, застрявшую в глубокой грязи, а это было до Афганской войны 1842 года[39], и тогда он ещё не вошёл в полную силу. Его мать Радха Пияри — Радха Милая, — пойманная вместе с ним, говорила ему, ещё до того как у него выпали маленькие молочные бивни, что, когда слоны пугаются, они непременно попадают в беду. Кала-Наг познал справедливость её слов в первый же раз, когда, испугавшись разрыва гранаты, с криком отпрянул назад: он наткнулся на целую кучу ружей, и штыки укололи его во все самые нежные места. Итак, не достигнув ещё двадцати пяти лет, он перестал пугаться, и поэтому его любили больше всех слонов, служащих индийскому правительству, и очень хорошо за ним ухаживали. Он носил на себе палатки — груз палаток в двенадцать тысяч фунтов[40] весом — во время похода по Северной Индии; его поднимали на корабль при помощи парового крана, везли много дней по воде и заставляли таскать на спине мортиру в чужой и скалистой стране, очень далеко от Индии; там он увидел императора Феодора, лежащего мёртвым в Магдале, и вернулся домой опять-таки на пароходе, достойный, по словам солдат, носить медаль Абиссинской войны[41]. Десять лет спустя он видел, как его братья — слоны — умирали от стужи, эпилепсии, голода и солнечных ударов в Али-Масджиде, а потом его отправили за несколько тысяч миль таскать и складывать громадные тиковые балки на лесных складах Маулмейна. Там он чуть не убил одного непокорного молодого слона, который увиливал от работы.

После этого его освободили от тасканья брёвен и отправили вместе с несколькими десятками других слонов, уже приученных к охоте, ловить диких слонов в горах Гаро.

Индийское правительство очень тщательно охраняет слонов. Есть целый департамент, который только и делает, что охотится за ними, ловит их, приручает и рассылает во все стороны по всей стране — всюду, где они нужны для работы.

Кала-Наг был десяти с лишним футов[42] ростом, считая от ступней до плеч; бивни его спилили, оставив обрубки в пять футов длины, и концы их сковали медными пластинками, чтобы они не расщеплялись; но он умел пользоваться этими обрубками лучше, чем любой необученный слон настоящими острыми бивнями.