Книга еретиков

Фотий. Библиотека[472].

Кодекс 21.

Прочел Иоанна Филопона «Слово о воскресении» в <...> томах, в которых он отрицает воскресение тел[473], а также говорит много неразумного, осмеивая даже блаженных отцов наших.

Кодекс 22.

Прочел сочинение Феодосия-монаха, ученое опровержение избранных высказываний Иоанна Филопона против воскресения тел и сборник изречений из Священного Писания и Святых Отцов для обличения пустого труда Иоанна. <...>

Кодекс 24.

Прочел книгу, содержащую собеседования, состоявшиеся во времена Иоанна, епископа столицы[474] в царствование Юстина. Они произошли между тритеитами Кононом и Евгением с одной стороны и Павлом и Стефаном и придерживавшимися их ереси. Как кажется, Конон и Евгений держали сторону Филопона. Ибо когда сторонники Павла и Стефана стали требовать анафемы Филопону, то они не только не согласились, но и предоставили свидетельства его единомыслия с Севиром и Феодосием, их учителями. Ведь они во всем ином ведут благочестивые речи о богословии, признавая Троицу единосущной и единоприродной, Единого Бога и Единое Божество. Но они богохульствуют, когда говорят о частных сущностях и особенных божествах в отношении Отца и Сына и Святого Духа, сражаясь с истиной и с самими собой. Они высказывают и другие глупости, близкие к этому суетному мнению. <...>

Кодекс 43.

Пр очел Иоанна Филопона «На Шестоднев». В этой книге он [как писатель] чист и ясен и лучше своего собственного стиля. Он почти согласуется с Василием Великим и полностью противоречит Феодору Мопсуестийскому, который занимался тем же предметом и написал книгу под заглавием «Толкование на творение». Обличая его мнения, Филопон обратился к противоположной точке зрения. <...>

Кодекс 55.

Прочел сочинение Иоанна Филопона, [или люботрудника], а скорее суетрудника[475], «Против святого Четвертого Вселенского собора». В нем он вполне соответствует своему стилю, но бесстыдно стремится столкнуть [учение] собора в лжемудрие Нестория и говорит, что собор допустил анафему против Нестория потому, что считал не важным делом согрешить против человека, если при этом принимается его учение. Именно это он-де сам, хотя и подвергшись анафеме, ценил и любил более всего. [Так Филопон] создает фикцию и лживо измышляет то, что достойно его мудрования и непостоянного мнения. Вот так он суесловит о соборе и дерзит против него. Всю эту комедию против него он устраивает в четырех частях, не говоря при этом ничего убедительного или разумного. <...>

Кодекс 75.

Я прочел книжку Иоанна Филопона против божественно изъясненных догматов о Святой и Единосущной Троице, изложенных в огласительном слове иже во святых отцом нашим Иоанном, архиепископом Константинопольским, схоластиком, которое он произнес во время своего первого правления при царе Юстине.

Здесь он соответствует своему стилю. Он ясен и ни в чем не напряжен и не напыщен. Но в доводах Филопон не только нечестив, но и весьма ущербен и немощен, и даже поверхностной фантазией в отношении истины он не может приукрасить свои софизмы, направленные против благочестия. Ведь он изобретает природы и сущности, и божеств, и богов, и отсюда он неудержимо изливает всякое богохульство на христианскую веру и неразумно рассуждая, сколько означает одно. И благодаря своему, как он думает, искусству пустословия, а скорее – детской неопытности, он тщится опровергнуть наше богословское тайноводство.

Он не только слаб и неразумен в своих доводах, но и в других сочинениях, которые он написал, хотя и не отовсюду он украл [чужие] открытия и выдал за свои, и он резко отличается от тех, кто может отличать истину от лжи и стремится стяжать остроту мыслей.

То, что заимствовано им, сохраняет характер своих авторов, однако случается, что благодаря скверному употреблению и расположению текстов теряется благородство и мужество их создателей, так что они подобны организмам, – от рождения они прекрасны, но из-за питания и режима являются уродливыми и слабыми. В таком же стиле он передает изречения отцов – Богослова Григория и иже во святых Кирилла[476]. Но и они ничем не способствуют ему в достижении его заранее заданной нечестивой цели.