Книга: Глаз дракона

Она встаёт, толкает записку к нему. Расстёгивает дипломат. Знает, что внутри уже лежат цены на человеческие сердца… цена на тысячу человеческих сердец оптом. Ждёт того мгновения, когда он прочтёт записку. Видит понимание, вспыхивающее у него в глазах, как лесной пожар. Идёт к двери. К лифту. Умирающее солнце запуталось у неё в волосах.

Барбара отказывается от уюта лимузина, открывшего перед ней двери. Идёт пешком. Чананьцзе. Цзяоминьсян. Чананьдунцзе. Парк Народной Культуры. Наньхай. Нефритовый Бассейн. Выходит на тротуар, обнимающий Бэйхай, Северное Озеро. День превращается в ночь… и на всём вокруг остаётся лёгкий налёт золота. В какой-то миг ей кажется, что она видела Бобби, нагого, мокрого, на другом берегу озера рядом с Летним домиком Пяти Драконов. Он идёт по тротуару к Железной Стене. Смотрит на неё. Там где были его глаза — ничего. Лишь кровавые слёзы.

Видение… просто видение.

Глава 44

Дождь и неон…

Резкий поворот на Дунчжимэньнэйацзе. Машины полосами вытекают со Стадиона Рабочих… алые, лимонные, белые. Хвост к носу. Вертящаяся бензопила стали.

Глядя в зеркало заднего обзора взятого напрокат БМВ, Хейвен снижает обороты, съезжает на внешнюю полосу. Снова ощущение, что на него смотрят. За ним следят. Что грядёт какое-то важное, определяющее событие… и оно вот-вот разразится. Поднимается волна адреналина, он замедляется до скорости пешехода. Англичанин проводит рукой по лбу; пот, холодный и липкий. Наверно, он оторвался. Если «они» действительно существуют. В таком движении они не могут следить за ним. Он спокоен. Собран. Прикуривает сигарету. «Мальборо». Сладкий табак, сладкая Америка. Балласт отвязан, нагружен кирпичами и сброшен вниз. Он может себя поздравить. Последние шипы у розы вырваны, и без единого укола… не пролив ни капли крови. Но нехарактерная вязь смутной паранойи преследует его каждый час каждого дня, который он проводит в Пекине. Он выдыхает, стряхивает это ощущение, вливается в прямую ленту двухполосной дороги. Центральный аэропорт всего в двадцати пяти километрах впереди. Но даже никотин не может отогнать ноющее ощущение, что сейчас что-то произойдёт. Что-то плохое.

На дальней взлётной полосе аэропорта сейчас должны заправлять, вычищать и нагружать реактивный самолёт. Рейс СХ 251… и каждая миля по воздуху до Лондона, а потом, после пересадки, до Нью-Йорка, будет отмечена глотком виски.

Хейвен ведёт машину по медленной полосе. Спешить некуда, судьба не бабочка, не улетит. Мир — спокойный золотой сад, а он — золотой гость в нём. Он прикуривает очередную сигарету.

В большом зале ожидания Центрального аэропорта, через ткань тел указывает палец… бледный, с алым ногтем.

— Вон.

Убийцы, они живут среди нас. У них есть и другие роли. Они носят и другие шляпы. Отцы. Сыновья. Любовники. Когда-то они были и детьми. Малышами, выскальзывающими из чрева. Они — чьи-то соседи. Они едят. Они ходят на толчок. Плачут. Протискиваются мимо вас на рынке. Сидят рядом с вами в кино. Взмах ножа… работа. Натянутая верёвка… день в офисе. Выстрел из пистолета в переулке, меткая пуля снайпера… маринад и тыквенный суп.

Убийца, работа не хуже других. Ещё один шаг к пенсии. Ни пота, ни всплеска адреналина… даже пульс не сильно учащается. Они возвращаются в офис. Заполнять по три бланка. Затачивать карандаши. Пополнять запас скрепок. Работа сделана. Они уходят вовремя, чтобы встретить детей из школы. Целуют их в лоб. Несут коробки из-под завтрака. Спрашивают, как прошёл день. Папочка.

Убийцы… они живут среди нас.

Они стоят рядом двадцать минут, молчат, а потом он трогается с места. Портфель и брюшко. Пожилой, во френче. Медленно идёт к залу отлёта, но только тогда, когда объявляют самолёт. Рейс СХ 251 до Лондона.

Люди поднимаются с красных пластмассовых стульев. Немнущиеся слаксы и удобные ботинки. Запах отельного мыла. Несут хозяйственные сумки, набитые тёмным рисовым алкоголем, который никто никогда не будет пить. Вот он медленно поднимается, серый шёлк и золото. Идёт на фоне стали и стекла… Хейвен. Становится в конец очереди. Спешить некуда. Судьба не бабочка, никуда не улетит.

Ногти у губ. Алое на алом. Она смотрит, как пересекаются серый с чёрным. Убийца за работой, в чёрном. Подходит к цели, в сером. Портфель бьёт в бок бедра англичанина. В этот миг мелькает другая рука, сжимающая серебряную молнию… рывок, удар. Трёхкубовый подкожный шприц выпускает своё содержимое в онемевшую ногу. Хейвен переминается. Трёт бедро. Ругательства извиваются на распахнутых губах, направленные в спину пожилого шанхайца в чёрном френче, который идёт, вразвалочку, к дверям. Сталь и стекло. Открываются. Закрываются. Секунды, всего секунды… и он потерялся в толпе.