Книга и братство

— Поднимайся, — крикнула Лили в трубку, а Тамар сказала: — Учти, девочка, ты должна прийти ко мне завтра и сказать, что ты решилась. Придешь, да?

— Хорошо.

— Приходи в одиннадцать утра.

— Да. Спасибо тебе.

— Подожди, перекинься парой слов с Гулливером, он ничего не заподозрит, а если что и подумает, наплету что-нибудь, это я умею.

Она пошла открыть дверь:

— Привет, Гулл, тут у меня Тамар, но она уже уходит.

Тамар надела пальто, надвинула на лоб коричневый берет:

— Привет, Гулл, я должна бежать. Спасибо тебе, Лили.

— Увидимся завтра, дорогая.

Тамар выскользнула в дверь.

— Что это с ней? — спросил Гулливер. — Она плакала. Что ты ей такого наговорила?

— Просто помогаю ей.

— А что у нее за проблемы?

— Так, с ее парнем. Дала ей мудрый совет.

— Как вы, женщины, умеете поддерживать друг друга, — ласково сказал Гулливер. — Ты мне рада?

— Да. Я думала о тебе. От тебя пахнет холодом и туманом, приятный запах.

— На улице темно, как ночью.

— Ну так почти ночь. Люблю Лондон зимой, когда дневного света вообще почти не видишь. Что-то не замечаю у тебя баков, которые ты собирался отращивать.

— Не могу же я отрастить бакенбарды за два дня!

Гулливер снял пальто, бросив его на пол, и остался в светло-сером костюме с темно-зеленым кардиганом, белой рубашке и оранжево-желтом галстуке. Поскреб щеку там, где на месте обещанных украшений еще только пробивалась щетина. Взглянул на Лили, которая подняла с пола его пальто, оглядел ее всю, от странно лоснящихся волос до маленьких ножек с короткими пальчиками. Он замечал, что она прикладывает усилия, чтобы выглядеть моложе, но теперь она часто казалась ему моложе. Ее слабый голос и дребезжащий смех, которые когда-то раздражали его, теперь он находил сексуальными. Спустившиеся носки и гамаши тоже смотрелись сексуально. Дорогая Лили была неидеальна, но она была тут, а больше никого у него не было; и у нее, пришло ему в голову, он имел такой успех, какой редко доводилось иметь у других женщин. Конечно, она сильно выросла в его глазах после той сцены на льду в Боярсе, которая часто виделась ему во сне. Прошлой ночью ему приснилось, что он танцует с Лили во дворце в Японии. Да, они танцевали вместе и в реальности, на памятном летнем балу, но тогда он, похоже, был сильно пьян и мало что помнил.

— Давай сходим как-нибудь потанцевать, — сказала Лили, бросая его пальто на спинку стула.

— Ты читаешь мои мысли. Как только смогу найти работу, так и сходим.

— Нельзя все время откладывать на потом. Мне в моей жизни нужен мужчина.

— В твоей жизни есть я…

— Останься сегодня со мной.

— Но я ни на что не гожусь.

— Пойдем в отель. Обожаю отели. В отеле интересней, больше возбуждает.

— Если уж алкоголь не помог, то и отель наверняка не поможет. Что ты сделала со своими волосами?

— Да какое, в конце концов, значение имеет секс, так, простая формальность. Любовь, вот что важно.

Гулливер надвинулся на Лили и подхватил ее на руки. Никогда прежде он не решался на такое. И был доволен, как это у него получилось. Она была очень легкой. Подержав секунду, он медленно поставил ее на ноги и прижал к себе. Удивленная его порывом, она порозовела, а в светло-карих глазах заиграл смех.

— А что, если нам пожениться, — сказал Гулливер, — когда я найду работу?

— Не глупи! — ответила она. И тут же сказала: — Ох, Гулл, иногда я чувствую себя такой несчастной, в мире столько всего ужасного!

Из глаз ее покатились слезы; она оплакивала все скорби мира, Тамар, неродившихся детей и свою невозможность любить и быть любимой.

Джерард, Роуз, Дженкин и Гулливер сидели в одном конце стола в доме Джерарда. В другом конце расположился Краймонд. Было одиннадцать утра. Дождь прекратился, но небо было по-прежнему бледное, затянуто облаками, которые нес восточный ветер. В комнате было несколько прохладно, Джерард относился к центральному отоплению (по семейной привычке Ферфаксов) как истинный спартанец. К удивлению Джерарда, Краймонд позвонил вскоре после их разговора и сказал, что, в конце концов, это недурная мысль: встретиться с комитетом и пояснить некоторые свои идеи, поскольку, как он чувствует, они находятся в заблуждении относительно книги. Джерарда приятно поразило такое благоразумие Краймонда, и он ждал от него более спокойного и обстоятельного рассказа теперь, когда у Краймонда было время на раздумье. Остальные тоже были удивлены, Роуз немного нервничала, и все сгорали от любопытства.

Джерард сказал:

— Уверен, что все меня поддержат, если выражу чрезвычайную благодарность Краймонду зато, что он пришел сюда рассказать нам о своей книге.

После сего краткого вступления Джерард повернулся к Краймонду и сделал приглашающий жест.

Повисла напряженная тишина. Краймонд продолжал внимательно смотреть на Джерарда. Роуз и Гулливер не поднимали глаз от стола. Дженкин беспокойно взглянул на Джерарда. Джерард — на Краймонда, ожидание в его взгляде постепенно гасло.

Наконец он произнес:

— Итак…

И в тот же миг Краймонд сказал:

— Мне особо нечего рассказывать. Я так понял, что у комитета есть ко мне вопросы. Но если вопросов нет…