Книга II: Гимн Непокорности

Насмешливо глянув на Насшафу, я приподнялся на локте и начал представление. Сперва неспешно, а потом все быстрее и быстрее я раскручивал клинок в пальцах, рисуя сероватым лезвием в воздухе замысловатые узоры. Несколько мгновений альбиноска смотрела на мои приемчики с нескрываемым снисхождением. Так обычно взрослый взирает на «невероятные» трюки четырехлетнего ребенка. Но её скепсис очень быстро испарился, уступив место удивлению, а потом и изумлению. Под конец своей импровизации, я несколько раз провернул нож через тыльную сторону ладони, а затем технично перехватил и протянул белокожей спутнице рукояткой вперед.

— Ты прос-сто удивителен, моя крас-с-сота! — восхитилась кьерр и захлопала в ладоши, как деревенская девочка на выступлении уличных фокусников.

Не скажу, что мне удалось превзойти дочь Абиссалии в искусности. Нет, слишком уж разные были наши стили владения клинками. Я признаю, что её умение лежало в совсем другой плоскости. Эту сосредоточенную и практичную манеру мне никак не повторить без долгой подготовки. Но у меня за счет зрелищности и почти цирковой показушности вышло тоже неплохо.

— Ну так что, Насшафа, научишь меня своим хитростям? — подмигнул я существу.

— Нет, Риз-з, это с-священное мас-стерство. Оно передаваться только от матери к доч-чери, — отбрила она меня.

— Чего тебе стоит? Хотя бы покажи помедленней, — состроил я просительную мину.

И это стало моей первой ошибкой в общении с кьеррами. Всё-таки, как ни крути, они нелюди. Создания иной культуры и чуждой морали. И реакция их на вполне привычные для людей действия может быть непредсказуемой.

Я сперва не понял, что произошло. Просто вдруг ощутил давление на челюсть. Это Насшафа схватила моё лицо своей поразительно сильной рукой и вперилась в меня взглядом огненно-алых глаз.

— Ты не понимать с-с-слова «нет», Риз-з? — угрожающе прошипела она. — Это плох-хо для тебя, моя крас-сота. На первый раз-з я прощ-щу. Но з-запомни, что я не любить повторять. Ес-с-сли я сказ-зать, з-значит так и будет.

Когда альбиноска выпустила меня, я поморщился, разминая челюсть. Да уж, гром-девка показала истинное лицо. С такой не забалуешь. И это только предупреждение. Что ж она сделает за провинность?

На этом диалог и угас. У меня пропало всяческое желание строить глазки белокожей бестии. Иначе существовал риск, что мои истинные чувства прорвутся наружу. Поэтому я просто прикрыл веки и прикинулся дремлющим. Ладно-ладно, наслаждайся своей властью, нелюдь. Дай только встать на ноги, а там уж я с тобой за всё поквитаюсь.

Боги, как же это невыносимо зависеть от того, кого ненавидишь. Однако еще более сложно обладать силой, чтобы испепелить абиссальийскую тварь, но сдерживать себя. Ведь смерть кружит рядом со мной. Она только и ждет, что я совершу ошибку…

* * *

В последующие ночи Насшафа перестала давать мне чудодейственное кьеррское снадобье. То ли она таким образом наказывала меня за молчание и нежелание разговаривать с ней, то ли его нельзя было принимать так долго и часто. И от этого страдала не только моя плоть, но еще и разум.

Навеянная лекарством флегматичность окончательно схлынула через полтора дня с момента последнего приема. И до меня постепенно стал доходить весь ужас произошедшего. Сарьенский полк угодил в жуткую мясорубку, в которой выжил только я один. Все те, кого я считал своими соратниками и командирами сгинули. От них остались лишь выпотрошенные оболочки, которые эта чёртова красноглазая стерва везла в свой улей, будто покупки с мясного рынка.

И конечно же меня нередко посещала мысль, что это я подвёл своих сослуживцев. Выложись я посильнее, изучи чуточку больше, подготовься более ответственно, и мы могли прорваться. Но нет. Я отнесся к новой жизни слишком легкомысленно. Как к какой-то игре, где можно сбросить дрянную раздачу и попытать счастья в следующий кон. И вот теперь расплачивался сполна за свою беспечность.

Во снах ко мне приходили люди, с которыми я познакомился под знамёнами Патриархии. И мы с ними сидели у одного костра, как в те дни, когда полк был на марше. Салсин требовал раскрыть секрет напёрстков. Айен над ним потешался. А Лэдор нор Фэврейн, баюкал покалеченную моим ударом руку, но смотрел без злобы или обиды. Где-то в темноте Полун распекал полукровок за какую-то их очередную опасную придумку. Магистр Элдрик что-то занудно бубнил о мерах предосторожности при обучении волшбе. Даже наш покойный ильгельд навещал меня в видениях, неизменно появляясь с кубком вина.

Всё выглядело крайне реалистично и живо, отчего после пробуждения я не мог поверить, что мне это почудилось. Видения погибших соратников неизменно наполняли душу едкой горечью. И я подолгу всматривался в ковыляющих позади иштассов, несущих на себе груды мертвых тел. Словно бы искал подтверждение тому, что сон не воплотится в реальность.