Книга II: Гимн Непокорности

Не могу сказать, сколько длилось это испытание. Если руководствоваться субъективными ощущениями, то чуть дольше вечности. И в процессе я воочию мог увидеть, почему мастерство обращения с короткими клинками у подземного народа считается священным. Альбинос кромсал меня как мясник и хирург в одном лице. Он распорол мою ногу от колена до бедра и вскрыл нижнюю часть живота, добираясь до раздробленного таза. Умелыми движениями он отсекал мышечную ткань и сухожилия. Потом что-то долго колдовал в области колена, а затем «Хрусть!» И по частям вытащил из меня берцовую, мать твою, кость!

Кажется, к этому моменту непонятное снадобье вышло на пик своего действия, а потому я воспринял происходящее более-менее спокойно. Ну насколько это вообще было возможно в подобной обстановке.

Квадратными глазами я следил за манипуляциями кьерра. Как он рассматривает обломки моих костей, нюхает их и даже пробует на язык. После чего ненадолго пропадает из поля моего зрения, возвращается с огромным искусно ограненным кристаллом, размерами превышающим спелое яблоко. Красноглазый баюкал его в руках так заботливо, словно держал новорожденное дитя. Тут даже мимолетного взора хватало, чтобы понять — эта вещь для него представляет величайшую ценность.

А потом он повесил его себе на шею и начал творить волшбу. На многочисленных гранях камня стали зажигаться проекции истинных слогов. Но не тех, которыми пользовались люди. Как музыкант в прошлом, я бы сказал, что он работал строго в контроктаве, изредка поднимаясь в большую. И мое изувеченное тело отзывалось болезненными вибрациями на его действия. Будто струны фортепиано, по которым стучат обитые войлоком молоточки.

Несмотря на всё своё состояние, я прикипел взглядом к создаваемым чарам. Они были гораздо запутанней, нежели заклинания человеческих магистров. И по сложности скорее походили на те симфонии, которые плели алавийские колдуны, погубившие весь Сарьенский полк. Я старался запоминать хотя бы отдельные части, а также реакции организма на них.

Затем кьерр что-то защелкал на своем наречии, и сколопендра куда-то испарилась. Через полминуты она притащила целую груду расчлененных человеческих останков, в которой бледнокожий колдун принялся споро копошиться. Найдя там длинную толстую кость с бахромой мяса и жил, кьерр быстро откромсал всё лишнее и приступил к вживлению. Раздвинув пальцами гигантский разрез на моем бедре, он вложил ее внутрь…

На этом моменте мое ошалевшее от впечатлений и болевого шока сознание наконец-таки сдалось. Зрение потеряло фокус, и меня накрыл чернейший непроглядный мрак, соперничать с которым не могло никакое даже самое темное подземелье.

Глава 5

Когда мои глаза открылись в следующий раз, то мне показалось, что я лежу под прекрасным ночным небом. Надо мной простирались россыпи созвездий и галактик, причудливо сплетаясь друг с другом. Но не успела в мозгу всколыхнуться надежда, как жестокое осознание разрушило все иллюзии. Нет, никакие это не звезды. Это всё те же мох и плесень, захватившие все стены в улье кьерров. Они высвечивали границы небольшого отнорка, в котором я сейчас находился. Однако их слабого сияния оказалось недостаточно, чтобы детально рассмотреть обстановку.

Тело болело. Очень. Но даже так я чувствовал себя значительно лучше, чем во время бесконечного похода с красноглазой бестией. Меня немного лихорадило, однако с разума спала мутная пелена, сковывающая мысли. Кажется, я впервые со дня уничтожения моего полка трезво смотрел на мир и собственные перспективы. А они, кстати, пахли оч-чень дерьмово.

Я осторожно ощупал себя, особое внимание уделив бедру и нижней половине туловища. Память «услужливо» воскресила сцены моего препарирования. Но, слава богам, до пульсирующей плоти я не добрался, наткнувшись на пропитанные какой-то едкой жижей шкуры, заменяющие повязки. Что ж, больно, тяжко, но всё-таки терпимо. Будем жить.

Убедившись, что у меня сохранились все четыре конечности, я стал размышлять о побеге. Пока еще в сугубо теоретическом плане. Ведь мне предстояло собрать тонны информации об устройстве этого дьявольского местечка и тварях, которые его сторожат. Рваться к свободе вслепую — это чистое самоубийство. А тщательное планирование и подготовка запасных вариантов — вот ключ к успешности любой аферы.

— Здесь есть кто-нибудь? — тихо пробормотал я в темноту.

Тишина. Ни ответа, ни привета.

— Эй! — чуть громче крикнул я, вздрогнув от звука собственного голоса.

Вновь никакой реакции.

— Насшафа, где ты? — предпринял я последнюю попытку.

Но безмолвие моего узилища ничто так и не нарушило, кроме приглушенного эха.

Тогда я решился на новый шаг. Я сформировал на кончике пальца проекцию «Лучины», которую почерпнул еще из дневника Одиона. К моему вящему облегчению, удалось мне это без всякого труда. Уж не знаю, откуда у меня развилась такая фобия, но страх, что магия исчезнет, и я не смогу ей воспользоваться постоянно довлеет надо мной.