Книга Иисуса Навина

Блаженный Феодорит, останавливая внимание на словах, обращенных Богом к Иисусу Навину, также усматривает в них ясную типологическую связь с Новым Заветом. Причем, Феодорит, в отличие от Оригена, акцентирует внимание не на таинстве крещения, принимаемом христианами, а на крещении Самого Христа. «Как об Иисусе Навине из чуда на Иордане стало известно, что он муж боголюбивый, так и наш Иисус после Иордана положил начало учению и чудесам»[311].

Священники и левиты, несущие ковчег завета, у Феодорита прообразуют собой Иоанна Крестителя: «А жрецы, воздвигающие кивот завета Господня, прообразуют Крестителя Иоанна, потому что он – иерей и сын архиерея. Посему, как сперва вошли в Иордан жрецы, несшие кивот, а потом с пророком и вождем Иисусом стал переходить народ, так, после того, как Иоанн начал крестить, и Иисус Спаситель освятил естество вод, посредством всесвятого крещения все благочестивые входят в небесное Царствие»[312].

Через три дня пошли надзиратели по стану, и дали народу повеление, говоря: когда увидите ковчег завета Господа, Бога вашего, и священников левитов, несущих его, то и вы двиньтесь с места своего и идите за ним. (3:2–3). После смерти Моисея Шехина, божественное Присутствие – не в столпе облачном и огненном, а в ковчеге завета – обитом листовым золотом ящике со свитками Моисеева закона. После смерти Моисея Господь являет Свое присутствие именно в этом, бережно охраняемом от непосвященных ковчеге, пред которым расступаются воды Иордана и падают стены Иерихона, который, по словам Кводвультдеуса, «прообразно содержит все таинства нашего главы Иисуса»[313].

Среди новооткрытых текстов преподобного Исаака Сирина, ставших доступными русскому читателю благодаря переводам игумена Илариона (Алфеева), имеется удивительное учение сирийского отца-отшельника о Шехине, живущей в Кресте Христовом. Согласно учению преп. Исаака, бесспорно опирающегося на иудейское предание, в ветхозаветные времена Шехина обитала в ковчеге завета[314]: «Что же было в этом ковчеге, делавшее его столь страшным и исполненным всяких сил и знамений, помимо сосуда с манной, скрижалей завета, начертанных Моисеем, и процветшего жезла Ааронова? Не повергались ли Моисей и народ перед ковчегом в великом страхе и трепете? Не лежал ли Иисус сын Навин перед ним с утра до вечера, простершись на лице? Не были ли страшные откровения Божии явлены в нем, <вызывавшие> почитание его? Ибо Шехина Божия жила в нем, <та самая> что живет теперь в Кресте: она ушла оттуда и таинственно вселилась в Крест»[315].

Повеление народу следовать за ковчегом, по мысли блаженного Августина, означает, что «тот облачный столб, обыкновенно бывший знамением и указанием пути странствующему Израилю, уже исчез и больше им не являлся… Поэтому теперь они следовали за ковчегом завета под предводительством Иисуса, с исчезновением облака словно лишенные покрова»[316].

Таким образом, переход Иисусом Навином и ведомым им народом Иордана в церковной экзегетике рассматривается как предызображение Крещения Господня и крещения ведомого Иисусом Христом народа – христиан. Отображено это и в богослужебных текстах. Так, в богослужении Богоявления мы находим следующие строки: «По разделении Иордана в древности народ израильский проходит по суше, прообразуя Тебя, Всесильного, Который ныне по струям неукоснительно проводишь тварь на неуклонную и лучшую стезю»[317].

Достигнув берега реки, Иисус и народ ночевали там, еще не переходя (3:1). Только чрез три дня пошли надзиратели по стану с повелением народу быть готовым к переходу (3:2). Кесарий Арльский († 542) видит в этом ни много ни мало, указание на три лица Пресвятой Троицы, «trinitatis agnoscimus mysterium», вера в Которую должна предварять таинство крещения[318].