Книга юмора

Луна серебрится в ночном небосводе,

Удавка, топорик и Вова — в работе,

Скопились тела на пути запасном,

Шевелясь обсирают друг друга гавном!

Колеса вагонов противно скрипят,

Крутых пополам они делят ребят,

У стрелки Вован отдыхая сидит,

И пиво из банки неспешно цидит!

Менты на вокзале в каптерке сидят,

От страха воняя — зубами стучат,

Доходы исчезли — пропала братва,

На сухие пайки перейдет их жратва!

Анархия мама пришла в Украину,

И кто подложил эту блядскую мину?

Гарант за границей. Разогнан парламент.

На лицах людей — похоронный орнамент!

 Французы правы. Ищите б. дищу!

Такая как Юлька — одна на всю тыщу,

Сосет хорошо — подумал Ваван,

С подозрением глядя на желтый банан!

Направить ее в забойчик к шахтерам?

Иль сдать на «малину» Бориспольским ворам?

В асфальт закатать на Героев алее?

Но станет ли в душах людей посветлее?

И все-таки нет, Вовуся решил,

И «хер» на правителей всех он забил!

Что толку скажите — что смерть их найдет,

На завтра таких же полтыщи придет!

Терзают Вовусино темя сомнения,

Поддержат ли люди его заключения?

Бабуси, студенты, воры, старики,

И Севастопольские моряки!

Не сгонять ли в Москву, за советом у тезки?

И сок пососать весной у березки?

Пройтись по росе местами Есенина?

И в сласть попердеть в мавзолее у Ленина?

Кнопку мобильника палец нашел,

Сообщения текст на транслятор ушел,

От кучи гостей в Лувре… Путин отстал,

В пиджачном кармане мобильник дрожал.

Минутку стоял, длинный текст набирая,

И в такт головой с умным видом кивая,

Взглянул на гостей, ладошкой махая,

Другою рукой ответ отсылая…

Все шито-крыто! Вова спокоен.

На войну с бюрократами снова настроен,

Московский совет к сердцу пришелся,

Народу ответ сам собою нашелся!

В Воркуте у Гусинского приступ случился,

На шконку к нему Немцов воротился,

У параши на нарах е…ут Хакомаду,

Девятнадцатый член стирает помаду!

У Явлинского голос стал еще тоньше,

В Лондон слезные письма крапает он Мойше,

Поперхнувшись хлебает рукой баланду,

А местный пахан свою гладит «балду»!

Русский народ эту видит картину,

И помогает как может в «Путину»,

Гарант у России не то — что хохлядский,

Который в трясине завяз бабско-б… дской!

Звонко ручьи по асфальту журчали,

Мент из налоговой бродит в печали,

«Где бы на шару спиртягой залиться?

И на халяву опохмелиться?»

Злые глаза выделяют прохожих,

И отделяют чужих — темнокожих,

«Паспорт гони, и прописку! Ах — нет?»

Сверкали наручники быстро в ответ.

Вова на пляже перекупался,

Загар на лице и на теле остался,

Навстречу судьба подарила придурка,

Тот принял его за строителя-турка.

«100 баксов гони иль в ментовке уроют!

И рожу твою от крови не отмоют…»

Вова в ответ только гордо смолчал,

И этому гаду купюру отдал.

«Гуляют» менты в «отделеньи» Тверской,

Офицер к ним пожаловал в форме морской,

Под подводника с «Курска» Вова «косит»,

И в ножнах на поясе — кортик висит.

Валютные девочки мимо порхали,

И отчего — то, все время икали,

Но тихо кругом. В лампу бабочка бьется,

За дверями Вован только дико смеется.

Булатная сталь от крови темнеет,

Но кортик от этого не заржавеет,

Чмокает лезвие в шеи и спины,

Не будут платить теперь Нины и Зины!

Из орбит вылезают от гнева глаза,

У Вовы слетели с крючка тормоза,

Восемь голов уложены в ряд,

В туалете отдельненько трупы лежат.

Того педераста Вова пытает,

Куда он рубли и валюту складает?

Мент от боли кончаясь — хрипит и воняет,

Вова к члену его — сапог пришивает!

На утро начальник в ментовку звонил,

Никто к телефону не подходил,

Бригаду ОМОНА помочь заказали,

Ментовку Тверской они долго вскрывали!

Двенадцать голов на тарелках лежали,

И ноги входящих у всех задрожали —

От ужаса замерли эти бойцы,

Во ртах у голов торчали «концы»!

По Арбату в Москве Вова гордо гулял,

Шелуху наклонясь — только в урны плевал,

Здрассте! Навстречу — «грачи» налетели,

Запакованный в шмотки крутой Церители!

Глобализма тематика Вову терзает,

Классику в стиле Зураб опошляет,

Тихо в ночи прошуршали шаги,

“Петр-первый” теперь — стоит без ноги.

Каспаров на «Эхе-Москвы» изгалялся,

С Жириновским он якобы в клубе подрался,

И якобы Жирику морду набил,

И якобы тот потаскун и дебил.

За тезку Вован решил отомстить,

На нары жида — болтуна посадить,

За базар не привыкли они отвечать,

Только народу их «правду» качать!

На границе Каспарова вдруг объявили,

И на досмотр тотчас пригласили,

В дипломате конвертик. В нем анаша!

Свобода была — а теперь ни шиша!

На лавочке в парке афганец сидел,

С тоскою в глазах на девчонок глядел,

Закусывал пиво куском пирога,

Под Кандагарам осталась нога.

На лавке скопился бутылочек ряд,

По аллее вдали замаячил наряд,

С детства ему никогда не везло,

Менты приближались, — к нему как назло.

 «Что полосатый? Пива оппился?

Ты чо тут сидишь? Навек поселился?»

Пристали к калеке крутые менты,

Окружили, пихают, берут на понты!

Кто-то под нос из баллончика брызнул,

В уши свистком пронзительно свистнул,

С головы сбили палкой десантный берет,

Ногой раздавили с едою пакет.

Со скамейки в запале афганец вскочил,

Железный кулак в чью-то челюсть вмочил,

Но силы не равны, боец одноног,

Забили до смерти — печальный итог!

Вова на лавочке мирно дремал,

Сморило на солнце, он — отдыхал,

Крики и плач Вована разбудили,

Над трупом афганца старушки галдили!