Книга Корешей

Что же касается «черных» - то они в силу обмена веществ по другому пахнут. И мы для них пахнем не так, как пахнут «люди». А запах в джунглях кэндилендов вещь определяющая. Поэтому хотя черные опять же местами ближе нам, чем просвещенные мореплаватели, тем не менее они не меньшие расисты чем кук лукс клан в версии режиссера Лукаса. Черные будут улыбаться и называть вас «бро», но при этом при каждом удобном случае станут обманывать — без зла, в силу цыганской натуры. Мелочность негров, их всеобъемлющее поклонение белому доллару гораздо сильнее, чем племенное поклонение Ананси, Маруве, Качирамбе или Хейтси-Ебиб. Белые люди для них играют ту же функцию, что евреи играют для белых людей — богоизбранный народ, носители знания о боге - только не Иегове, а долларе.

«Эль Лобо» Родригез добрый и богатый. Он покупает в магазине на полный лимит в двести баксов, и прикармливает всю пурториканскую общину Кендиленда. Меня тоже угощает. Эль Лобо скромный тихий человек, молодой Дон Кихот. Учит меня испанскому. Дон Родригез возможно из богатой семьи и образование получил классическое. Учитель вышел бы из него превосходный — всегда возвращается к пройденному и убеждается, что материал усвоен учеником. «Дождись лета, Рикардо, подучи испанский, хоумбой, и сделаем тебе и пуэрториканские права и метрическую карту. Будешь уроженцем самого прекрасного острова на Карибах. Моя родня из Сан-Хуана не одному мексиканцу помогла таким образом. Для гринго-то мы все одинаковые. Станешь Рикардо Моранисом, уроженцем провинции Понсе, а Дональдо Трамп будет сосать толстую испанскую писю. Обязательно дождись меня из тюрьмы»

Сроку у Эль Лобо восемнадцать месяцев, за что - он не любит говорить. Но судя по реакции по вновь прибывшим и болезненно слазившим торчкам — этот круг ада Эль Лобо посещал.

Мой сосед Жилберто, человек от которого я презрительно сторонился на свободе — грязный автослесарь, оказался настоящим. Где бы не возникала быстрая тюремная ссора, а они напоминают искры под колесами старого трамвая— Гилберт-эвакуатор очень быстро оказывался рядом со мной и начинал исподлобья изучать оппонента. Он первый из всего Кендиленда обратил внимание, что пишу я не только стендапы, а корябаю на «Правилах жизни», что-то еще, важное — если наблюдать за моим выражением, когда я корплю над букавками.

«Книжку пишешь?» - спросил он без тени осуждения или удивления свойственной американским автослесарям, когда речь идет о современной литературе :

«Молодца. Смотри только все честно опиши — пусть люди знают -Home Of The Free, ебтвоюмать» С первого же магазина Эвакуатор купил мне стопку писчей бумаги и две ручки — целое состояние по тюремным расценкам.

Он часто пытается подсунуть мне конверт — написать жене. Памятуя первый опыт подобной терапии отказываюсь, и спрашиваю отчего же сам Гилберт не пишет прекрасной половине — нежно пристроившей его в Кендиленд на шесть месяцев. Но тут сразу видно, как отличается спаньярд Джилберто от того же айриша Марти.

Фарти-Марти скрипит как скучает по детям и собаке и готовится по освобождению стать пидерастом — чтобы никогда не пускать в жизнь женскую заразу, а Гилберт тихо повторяет, что надо было пристрелить суку еще тогда — когда он вытащил ствол, за который сейчас сидит. «За шесть месяцев все равно перетрахается с кем-то, забеременеет хрен знамо от кого. Все равно в расход пускать придется»

С горячими пуэрториканцами сложно угадать - действительно пристрелит или только хорохорится.

22

У нас женой в начале все было как любит авторша Вилобрук Роуд. Познакомились на День Святого Валентина. И если для меня этот факт был несколько, как говорят американцы «чизи» - фальшиво-предсказуемый, то для жены — знаковый. Хотя, если быть до конца честным, в день когда она «случайно кликнула» по моему номеру, выдав мне свой — я был уверен, что свершилось чудо.

Обстоятельства мои были по большей части мизерабельны. В церкви произошел скандал между отцом Мракисяном и братом Стефаном, а заложником политической манипуляции стала моя любовь к мракисяновой дочке. Скандал был громкий и теперь на собраниях церкви я себя чувствовал не успешным проповедником благой вести, а фотографией с обложки бульварного таблоида. Порнографическим дагеротипом.

Стефан лишил меня права голоса и я потерял способ творчески подзаряжаться за счет проповедей. Стал обыкновенным уборщиком-нелегалом, униженным и одиноким. Еще я потерял первую американскую работу, которую по советскому воспитанию считал чем-то вечным и незыблемым. Это был шок потому как я еще не постиг суть системы современного американского рабства. Как только белочка перестает крутить колесо — белочку вышвыривают на помойку.

Сеть магазинов волмартр заработала в тот год больше чем все сети США вместе взятые. Некоторые конкуренты оказались совсем не у дел и правительству пришлось протянуть руку помощи. Бейл аут это у них называется — тот же термин что и выкуп из тюрьмы.