Книга Лазури

— Сейчас твоя дочь и от мухи не отобьется, — кивнул я. — А от двух кукол Розена — тем более.

— Да что вам надо у меня дома, в конце концов?

— Это я как раз и пытаюсь объяснить. Так что опусти-ка ствол, и давай поговорим как взрослые люди. Остынь, нам пока враждовать не из-за чего.

— Много ты понимаешь во вражде, малыш, — проворчал он, засовывая револьвер в карман фартука. — Только не вздумай снова пудрить мне мозги про "должок". Ты оказал мне услугу, да, и тебе это зачтется. Но не злоупотребляй мои терпением. Говори, зачем пришел?

— Мы здесь для того, чтобы вернуть тебе кое-что, — я кивнул на золотистый свет в руках Суигинто. — Не думаю, что Розен стал бы делать что-то подобное.

— Да с чего ты взял!.. — возмутился Анжей, но вдруг запнулся и вскочил с места, нервно сжимая пальцы. — Откуда это у нее?

— Узнал все же, — протянул я неодобрительно. — Стоило только притворяться. Забирай свое и разойдемся миром.

— Да не мое это, не мое, болван ты упрямый! — он в несколько шагов подскочил к испуганно отшатнувшейся Мегу, — Но и не его, нет.

— Хватит загадок. — Соу вдруг решила вмешаться в зарождающуюся перебранку, — Поможешь забрать это, ученик Отца?

Анжей остановился, сжав губы до белизны. Странно было наблюдать за его внутренней борьбой — и непонятно. Сколько загадок скрывал этот молодой старик? Что так смутило его — неужели не он создал это подобие Розы? Тем временем пан внимательно всматривался в то, что держала в руках спящая Первая, и все четче читалось удивление в его глазах.

— Почему это все еще не в ней? Как она может спать? — пан с силой сдавил виски, уперся мизинцами в переносицу, — Голова моя, голова…

— Я пытался извлечь это сам, но удалось только… — испуганное восклицание Мегу заставило меня обернуться.

Ученик Розена мягко осел на пол, капли крови стекали из носа по мертвенно-бледному лицу. Я вскочил, но поздно — он уже лежал на полу и белки поблескивали из-под полуприкрытых век.

— Что с ним? — испуганно спросила Мегу, пятясь назад, — Он умрет?

— Нет, — ответила Соу, которая уже успела подойти ближе. — Не думаю. Кажется, он просто перенапрягся.

— Ничего не понимаю! — воскликнул я. — Мы же во сне? Почему же тогда нас не отторгает?

— Ты невнимателен, мастер. То место, куда мы попали, сорвавшись с Дерева — не сон, а лишь очередная складка Н-поля. Неужели не чувствуешь?

— Нет, да и неважно. Если он тут во плоти, надо бы ему помочь.

— Каким образом?

— Ну… уложить куда-нибудь хотя бы.

Поднимая пана, я обратил внимание на доселе не бросавшиеся в глаза подробности. Он был куда легче, чем я ожидал, и вообще стал выглядеть гораздо хуже со времен нашей последней встречи. Можно было бы счесть это нервным истощением, если бы не едва заметные следы шрамов на руках и лице. Синяки под глазами, которые я до этого принимал за тени, тоже не красили Анжея. Признаться, его можно было бы пожалеть — видимо, жизнь здесь у него была не менее беспокойной, чем у нас.

— С ним все будет в порядке? — обеспокоенно спросила Мегу, — Он же нам поможет?

— Думаю, договоримся, — ответил я, осматриваясь в поисках воды или чего-то подобного.

— Душа его сейчас как на ладони, — вдруг сказала Соу, пристально всматривавшаяся в осунувшееся лицо бывшего ученика, — И он боится, боится даже сейчас.

История, рассказанная медиумом Пятой Куклы

Когда-то, сидя за столом и глядя в монитор, больше всего на свете я мечтал о настоящей тишине. Нет, не о той, что и так царила в доме до прихода Нори из школы — то был лишь призрак ее, подобие. Мне хотелось абсолютного безмолвия вокруг — чтобы не чирикали на улице воробьи, не гудели машины, не доносились из-за окна людские голоса, чтобы во всем мире воцарилась уютная и мягкая тишина, лишь изредка нарушаемая перестуком клавиш. Словно весь мир — за стеклом монитора.

Но теперь, когда это наконец произошло, никакого удовольствия от осознания полного своего одиночества я не испытывал. Наверно, потому, что полным оно все же не было. Как и безмолвие.

Топ, топ, топ, топ… Неторопливые шаги за спиной — взад-вперед, взад-вперед, влево-вправо… Эта странная привычка появилась у Шинку после возвращения из сна нашего нового врага. Если ее не окликал кто-нибудь, она могла часами мерить комнату шагами, заложив руки за спину и опустив голову. Я не пытался с ней заговорить — не хватало духу.

С недавних пор я вообще весьма четко осознал пределы своей храбрости. Я — не храбрец и отнюдь не стыжусь этого. У всякого есть свой предел, был он и у меня. Я мог защищать мою куклу от других дочерей Розена, но люди…все еще пугали меня. Да и то чудище, кем на наших глазах вдруг стал медиум, которого мы уже считали мертвецом, навсегда останется в моих кошмарах. Он мог убить нас одним хлопком, одним-единственным ударом. Именно тогда я впервые осознал, что смертен.

И что Шинку тоже может умереть. Насовсем.

— Джун.

— Что?

— Посмотри на меня.