Книга Лазури

Я лежал на чём-то твердом и смотрел в ледяную пустоту, чувствуя, как холодно-синеватая кровь — моя, — перестает сочиться из раны. Не то чтобы меня так уж занимал танец голубых и алых шаров надо мной, но при взгляде вниз и направо меня начинал трясти крупный озноб. Уж лучше смотреть вверх. Если прикрыть веки, наверно, эти огни сойдут за светлячков.

Какая жалость, что человеческими веками для глаз я обзавестись не додумался. А теперь уже, пожалуй, поздно. Предусмотрительность моя в данном случае проявилась интуитивно и, как обычно, через задницу.

Чудище, в которое я себя превратил, явно отличалось запредельной живучестью. Не так-то просто оставаться живым и в сознании, когда весь правый бок превратился в сплошную обугленную язву, рука оторвана напрочь, а ноги сломаны. Причем, кажется, даже не в трех местах. Не раз и не два на ум невольно пришла груда полуразложившейся плоти, что я увидел в спальне Шибасаки.

Теперь я, пожалуй, не стал бы его пытать. Да и вообще…

А, какое это имеет значение. Все равно я не жилец.

Болевой порог я давно пересек, так что изувеченное тело давило вопли взбесившихся нервов без участия сознания. То, что я испытывал, было скорее сухой регистрацией факта: «Кажется, мне очень больно». Но это, видимо, ненадолго. Не думаю, чтобы это тело было подвержено сепсису, — интересно, есть ли в Н-поле микробы? — однако потеря крови ощущалась все явственнее. Говорят, самоубийцы в теплых ваннах чувствуют только слабую эйфорию и легкость во всем теле. Что ж… иногда молва не врет.

А без крови могут жить только некоторые боги. Не бог же я, в самом деле.

Дышать становилось все легче.

На мгновение выпустив ленту, я ощупал ладонью то, на чем лежал. Кажется, чья-то дверь. Деревянная, некрашеная, с круглой ручкой — какая проза… Несомненно, массу удовольствия получит ее хозяин, если в ближайшее время вздумает прогуляться по иным мирам. А может, и не в ближайшее. Сомневаюсь, что в этом месте органика может гнить.

Старательно обводя взглядом то, что осталось от моего бока, я посмотрел на груду глиняной и деревянной пыли, что парила неподалеку, не оседая и не разлетаясь. Два или три осколка черного стекла медленно вращались в общей мешанине вокруг своей оси. Наконец я узнал его, вспомнил это лицо, эту чешую и эти извивающиеся хвосты, хотя видел их всего один раз, далеко-далеко отсюда. Смазливый блондинчик в фартуке сумел-таки подловить меня. Хитрая задница. Лукавый мастер. Надо сказать, творение оказалось ему весьма под стать.

Из-под костяной маски сухо толкнулся смешок. Все-таки я его сделал.

Он оказался по-настоящему могучим врагом. Когда подоспели мои воплощенные отражения, ублюдок успел переломать мне ноги, хотя и сам лишился пяти лап и одного хвоста. Один из боевых фантомов сразу развеялся в прах от удара зеленой молнии, зато второй сумел вцепиться ему в одну из оставшихся хваталок и сломал ее. И вот тогда-то мы взялись за дело по-настоящему.

С двоими он не справился. Хотя успел сжечь и второго призрака, прежде чем я разорвал его пополам.

Небольшое промедление стоило мне руки. Вот так-то, дружок.

Я чувствовал, как мое тело постепенно теряет вес, становится пустым и легким, как проколотый воздушный шарик. Скоро совсем сдуется — и конец. Скоро воздушный пузырек проскочит в сердце — и конец. Не так уж оно и страшно оказалось на самом деле. Умирать — не страшно? Я поднес ладонь с лентой к лицу.

Не могу понять, как она к нему попала?

Я ощутил ее в кулаке, вытаскивая руку из дыры в глине, когда эта тварь начала распадаться на куски — то ли она была у него внутри, то ли каким-то образом там появилась; факт, что на нем ее не было. Не видел я ее и на Суок во время нашей последней встречи. Как и когда он нашел эту ленту? Почему Суок лишилась ее? Как долго я пробыл во льду и что случилось с тех пор?

Шелком в руки родные опуститься легко -

Вспоминай мое имя…

В глазах защипало, и в первый раз за долгое время я ощутил в них влагу, хоть и был слишком слаб, чтобы плакать. Никогда мне не забыть твоего имени, дочь.

А всего моего «никогда» осталось — часа полтора.

Ха!

Конец немного предсказуем, вы не находите?

Я попытался поудобнее устроиться на двери — рога заскребли по дереву. Забавно. Они были единственной частью тела, которой монстр так и не коснулся. Впрочем, в драке я ими и не пользовался — прямоходящему, в основном, существу рога служат украшением. Вы пробовали бодаться в бою? Не сомневаюсь. А теперь приставьте к голове хотя бы вилки и повторите. Я бы с удовольствием за вами понаблюдал.

Да… Много чего еще я бы сделал с удовольствием. А теперь остается только помирать.

Глаза затянуло полупрозрачной пленкой — я видел такую у препарированной птицы в школе. Наверно, это и было аналогом человеческих век.

Закрыв глаза, я ждал смерти.

Ждал.

Ждал.

Ждал…

И ждал бы еще, наверно, часа два, прежде чем сообразил, что состояние легкости, все нараставшее прежде, вдруг нарастать прекратило и зависло в какой-то дурнотной точке. Состояние было странным и неприятным. Я открыл глаза.

Пустота ухмылялась мне в лицо.