Книга Легиона

— Пора понять, что общепринятые моральные коды создаются культурой и всегда становятся рабочим инструментом преобладающей элиты общества, приспосабливаются к амбициям власть имущих и обеспечивают устойчивость статус кво. Но поскольку смысл нашей жизни определяет не то, что мы делаем, а то, что мы думаем, и особенно, КАК мы думаем, может показаться, что только смертность может придать нашему существованию личное значение. На самом же деле лишь чувство юмора оказывается реальным средством на пути превращения в Бога…

Марго даже не пробовала вникнуть в содержание его разглагольствований, а он говорил и говорил, складно, проникновенно, и ни одна фраза, ни одно слово сами по себе не звучали глупо, но в целом составляли совершенную абракадабру. Она болезненно ощущала свою беспомощность, словно сидела в кресле зубного врача, приняв как неизбежность жужжание бормашины. Ее мысли текли своим чередом, и одна из них показалась ей страшной: а вдруг она сама — просто дура, и не может его понять, и все, что он говорит, полно глубокого смысла. Нужно было срочно переломить ситуацию, но оказалось, вклиниться в его гладкую речь далеко не просто. Закаленный в словесных турнирах, поэт там, где в тексте следовало быть запятой или точке и где нормальные люди делают паузу, наоборот, произносил слова слитно, не оставляя собеседнику возможности вставить что бы то ни было. При этом через определенные паузы, как бы подчеркивая значимость отдельных слов, он легко касался Марго пальцами, поочередно дотрагиваясь до ее рук, плеч и даже груди. Она не придумала ничего лучше, как уронить принесенный блок сигарет и вскрикнуть негромко «Ой!». Помедлив, он присел, чтобы поднять сигареты, и Марго, наконец, смогла хоть что-то сказать:

— Это вам.

И не дав ему снова захватить инициативу, без паузы продолжила:

— Вы говорите интересные вещи, хотя я не все поняла. И главное, не совсем ясно, какую роль в этом может сыграть Легион?

Оглядевшись по сторонам с хитрой, чуть вороватой, и одновременно благостной улыбкой, Философьев приложил кончик пальца к губам:

— Сия тайна велика есть.

— И все-таки?

— Еще не настало время, — он интимно понизил голос, — это самое сокровенное, и мы ведь пока недостаточно знаем друг друга. — Он бесцеремонно и плотно положил ладонь на левую грудь Марго. Убедившись, что она не склонна к резким движениям, он добавил: — Для начала скажу: Легион — Сын Человеческий. Истинный Сын Человеческий, и истинное дитя Вселенского Поля Животворящего.

Марго не пыталась стряхнуть его руку. Ощущать ее не было неприятно, даже при том, что большим пальцем он осторожно старался прощупать сосок, но особого удовольствия она не испытывала. Что же, не противно — уже полдела, пришла в голову неожиданная и, по ее меркам, циничная мысль. Она вспомнила предупреждение его бывшей сожительницы, насколько он хитер. Ведь надо же, через пять минут общения изловчился обозначить хамскую цену своей информации и при этом обойтись без скандала. Ведь если бы просто заявил: «Сперва вам придется со мной переспать», то схлопотал бы увесистую затрещину, даром что официальный сумасшедший.

— Ладно. Попробуем узнать друг друга получше. — Своей ладонью Марго накрыла его руку и прижала ее плотно к себе, подтверждая заключение сделки, и только после этого отстранилась. По ее представлениям об этике человеческих отношений подобную договоренность следовало предварительно согласовать с Платоном, но она не сомневалась, он, не задумываясь, скажет: «Валяй». Ну и черт с ним. Назвался груздем, полезай в кузов, уныло подумала она. Куда денешься… Стоп. А где же он думает это сделать? Значит, хочет отсюда сбежать? И чтобы она организовала побег? Действительно, куда как хитер! Конечно, она согласится. Тем более что в этом даже не будет состава преступления.

Философьев словно читал ее мысли:

— Ты наверняка понимаешь, — он перешел непринужденно на «ты» и заговорил уже совсем свойским тоном, — что в преддверии грядущих событий мне находиться здесь неуместно.

— И что ты предлагаешь? — нарочито рассеянно спросила Марго.

— Люди часто думают: вот это сложно, а вон то просто. А на деле оказывается наоборот: это просто, а то — сложно.

— Не поняла.

— Все думают, из дурика трудно выбраться. А это пустяк. Трудно сразу же не попасть обратно.

— А, вот ты о чем, — небрежно махнула рукой Марго. — Это я беру на себя.

В следующий «впускной» день Платон принес в портфеле цивильную одежду для поэта. Тот переоделся в уборной и покинул больницу через проходную, держа Платона под руку и оживленно с ним болтая. Марго наблюдала эту сцену, ошиваясь около вахтерши, чтобы в случае чего ее отвлечь. Но все и так прошло гладко.

Они с Платоном решили содержать поэта в явочной квартире в «логове», причем, по крайней мере, первые несколько суток около него должен находиться неотлучно кто-нибудь из них двоих. Против ожиданий такая опека не вызвала протеста со стороны пленника; он требовал только, чтобы вечерняя и ночная «смены» были закреплены за Марго.