Книга магии

Гнато, как и я, неплохо разбирается в таких делах, но он хитер. Он нарочно запорол первое задание, пришлось старшим спасать его шкуру и расхлебывать кашу. На его карьеру это никак не повлияло, но с тех пор его никуда не посылали. Сулпиций же не отличит необученного кандидата в волшебники, даже если отправить их вместе в баню, поэтому вопрос отпадает сам собой.

Охоту на ведьм приятным времяпрепровождением не назовешь, а уж эту… Я провел на болоте пять часов в невыносимой боли и все еще не добрался до места.

Я прибавил шагу, чтобы наверстать упущенное время. В горах я плохой ходок, а Месоги кишит всякой гадостью. Когда я добрался до Риенса, было темно, хоть глаз коли. Конечно, я знал дорогу. Риенс находится в шести милях от моей родной деревни.

Покинувшие Месоги и осевшие в больших городах счастливчики редко возвращаются сюда. Богатые, успешные купцы разглагольствуют на званых обедах о родных красотах – водопадах Шерии, небесных просторах Бохека, закатах на заливе Белуаза, и только выходцы из Месоги молчат в тряпочку, притаившись, дабы небрежное произношение гласных не выдало их с головой. Пятнадцать лет я не был в родных краях. Любое другое место изменилось бы за такой промежуток времени. Но не Месоги.

Все те же осыпающиеся каменные стены, ветхие крестьянские домишки, заросшие чертополохом и вереском пастбища, изрезанные колеями дороги, грязные обочины, мрачные небеса, тощий шелудивый скот и мерзкие, жалкие людишки. Говорят, человек – плод той местности, где он родился, и, к сожалению, с этим невозможно не согласиться. Всю жизнь борюсь с въевшимися в плоть и кровь местными привычками, однако отчасти благодарен своим корням. Они сформировали мой характер, помогли мне стать трудолюбивым, порядочным, честным, терпеливым, терпимым – полной противоположностью этим людишкам, даже отдаленно не напоминающей нрав жителей Месоги. Не люблю я туда возвращаться, ей-же-ей.

Риенс – типичный городок Месоги, взгромоздившийся на вершину холма, поэтому приходится карабкаться целую милю, истекая поˊтом и источая соответствующий запах. Попутно обращаешь внимание на толстые стены из красного песчаника, городские ворота, которые сгнили полвека назад, и никто с тех пор так и не удосужился их сменить, одну длинную улицу с постоялым двором и молельным домом посредине. Жители Месоги поколениями воровали овец друг у друга. В сорок лет ты уже старик. Мой отец был кузнецом, ковал наконечники для стрел.

Женщины в Месоги сплошь коренастые, редко встретишь симпатичное лицо – красотки подались на восток, развлекать почтенную публику. Остались лишь мускулистые, трудолюбивые, волевые и вспыльчивые, как моя мать.

Женщина с постоялого двора была того же типа.

– Кто ты такой, черт побери? – спросила она.

Я сказал, что путешествую и мне нужны ночлег и еда, да еще пинта пива, пожалуйста. Она нахмурилась и предложила переночевать на сеновале за шесть грошей. На сеновале в Месоги хранят сено для лошадей. На ужин подали вяленую рыбу с овсянкой. До моря – сотня миль, но мы едим вяленую рыбу, поди разберись почему, а с ней – если не повезет – гору квашеной капусты. Пиво… Я заглянул в кружку.

– Это можно пить?

Она взглянула на меня.

– Мы пьем.

– Спасибо, я обойдусь.

На сеновале нашелся матрас, весьма почтенного возраста на вид. Я лежал с открытыми глазами, слушая, как внизу шумно хрустят сухой травой и топчутся лошади. «Дома, – сказал я себе. – Какое счастье».

* * *

В эту утомительную экспедицию меня отправили ради третьего сына дубильщика. Глядя на него, я будто видел себя самого, правда, он – кожа да кости, а я в его годы был крепышом. Та же защитная колючесть в хитрых маленьких глазах, смесь страха и вины, сдобренная пониманием своего еще не измеренного превосходства, – он знает, что лучше окружающих, только пока не понимает почему. А вдруг из-за странных способностей он перестанет расти или ослепнет? Так-то вот: и спросить не у кого. Неудивительно, что многие из них – из нас – сбиваются с пути истинного.

Я сказал, что нам надо поговорить наедине. У его отца был сарай из камня, где вдоль стен, подобно коврам, стояли перевязанные веревкой рулоны дубовой коры.

– Садись, – сказал я.

Он опустился на пол, скрестив ноги.

– Не садись на холодный мокрый пол. Почему бы тебе не сделать так?

Я пробормотал: «Qualisartifex», – и изготовил пару табуреток. Он уставился на меня, но фокус его не удивил.

– Не знаю, о чем вы…

– Да брось. Тебя никто не обвиняет. Само по себе это не является преступлением, – усмехнулся я. – Не является, потому что этого просто не может быть. Закон придерживается того мнения – и мы тоже, – что магии не существует. А если она не существует, то и не может быть противозаконной.

Затем я сделал стол, чайник и две фарфоровые чашки.

– Ты чай пьешь?

– Нет.

– Попробуй, это одна из немногих радостей жизни.

Он хмуро взглянул на чашку и не сдвинулся с места. Я налил себе чаю и подул немного, чтобы остудить ароматный напиток.