Книга магов (антология)

Эллильсар посмотрел на подползающий лес. В последнее время с учителем происходило что-то странное: он отвечал невпопад, неожиданно замолкал, глядя в пространство перед собой, а еще чаще — в небо. Он выглядел раздраженным, хотя и не пытался срывать свое плохое настроение на других. И еще: как-то непонятно смотрел на меч принца, особенно ужесточил условия тренировок и всегда норовил отработать самые рискованные варианты схватки, подставляясь под удар, словно стремился прикоснуться обнаженной кожей шеи к лезвию подаренного им же меча. Тальрибу как будто передалось это настроение. Он ходил хмурый и замкнутый, не желая никого видеть рядом с собой. Но вот пришло сообщение о несчастий с Королем, и оба изменились, словно воспряли и с нетерпением дожидались поездки. И — Эллильсар заметил это — одновременно страшились ее.

Сам он отнесся к известию довольно спокойно, даже безразлично, что совсем уж не приличествовало сыну и наследнику. Вернее, сыну как раз не приличествовало, а вот наследнику… Вот только Эллильсар отнюдь не мечтал о правлении страной. Его вполне устраивало то положение вещей, когда он мог заниматься науками, которые неожиданно полюбил, поединками и девушками. В общем, бремя Короля было не для него, как считал сам Эллильсар. Моррел же по этому поводу как-то заметил: «Бремя Короля, бремя ответственности — ни для кого. И тем не менее, когда наступает срок, избранный восходит на трон. С этим ничего не поделать».

За шесть лет своего учительствования немой так и остался загадкой для всех окружающих, даже для принца. Наверное, только Тальриб понимал хоть что-нибудь в поступках и мыслях Моррела, но Тальриб предпочитал держать это при себе.

* * *

Миновав умирающую деревню, процессия въехала в лес. Здесь не было той, ставшей уже полузабытой, прохлады, которая раньше неизменно встречала всякого, оказавшегося под кронами деревьев. Впрочем, ее, этой прохлады, не было теперь нигде, после того как Шэдогнайвен обмелела почти наполовину, а Вечные озера утратили былое величие. Влага уходила из мира, по капле, — и поневоле представлялись жадные губы Дьявола, припавшего к Божественному источнику, вылизывающего пересохшее русло: «Пить!» Становилось страшно, как будто ожили детские кошмары.

Наверное, поэтому никто по-настоящему не удивился, когда отовсюду на процессию кинулись какие-то оборванные люди, молча и свирепо стаскивая с лошадей всадников, убивая скупыми, выверенными ударами. Завопили дамы, матерились стражники. Анвальд, догадавшийся, почему до сих пор не вернулся Изарк, рубил мечом направо и налево — своих и чужих, — силясь оторваться от нападающих.

Глава Матери-Очистительницы дал коню шпор и тут же вылетел из седла, сброшенный вставшим на дыбы животным. Над ним нависла чья-то фигура; свистело лезвие клинка, и падали на лицо кровавые ошметки. Готарк Насу-Эльгад молчал, уверенный, что через миг будет раздавлен копытами лошадей, и, кажется, молился, одновременно борясь с противоречивыми желаниями: закрыть глаза, чтобы не видеть этого ада на земле, и раскрыть, чтобы знать, что происходит. Наверное, со стороны казалось, что он быстро-быстро моргает — да так оно и было. Кровь и плоть, попавшие на лицо, вызывали отвращение, но он не рисковал двигаться — просто лежал и терпел. И еще молился.

Стражники бились отчаянно, зная, что милости от вольных братьев не дождаться. Высоких господ почти наверняка пощадят, но воинов обязательно отправят в расход — кому нужны служивые? за них не дадут ни медяка, а мороки — премного. Лучше уж так, в горячке сражения — рубануть сплеча, а потом снять панцирь, и сапоги, и еще ножны, и амулет против сглаза. И — главное! — флягу с мутноватой теплой жидкостью, которую везде почитают одинаково, потому что это — вода, это — жизнь.

— Псы! — шептал Эллильсар, отбиваясь от наседавших вольных братьев, а попросту — беглых смердов. Он пытался пробраться к Моррелу и Тальрибу, но первая же волна схватки отбросила его прочь.

— Псы! — повторял он снова и снова, раскраивая черепа, отрубая руки с жадными корявыми пальцами, разрубая шеи и не желая, но все же глядя в умирающие глаза смердов. — Псы! Псы!

Где-то сбоку и сзади Моррел, защищая своим конем Готарка Насу-Эльгада, продолжал отбиваться от вольных братьев.

Их колыхало в алой брызжущей дымке сражения, а потом внезапно все прекратилось. Смерды отхлынули, лес ощетинился луками и самострелами, так что не было никакой возможности сбежать, даже пошевелиться. Анвальда, решившего, что теперь выдался тот единственный шанс, которым не стоит пренебрегать, сбили на скаку сразу несколько стрел — хотя коня пощадили, и это лишний раз указало окруженным на то, что вольные братья успели вдоволь натренироваться. Пощады не будет. А будет плен, непременно — унижение, долгие дни впроголодь, потом — может быть — выкуп. Или же смерть; для большинства все же смерть: кто станет платить за их существование водой и пищей, когда последних и так мало; кому нужны лишние рты, даже в семьях высоких господ? Проще устроить несчастный случай, заблудиться по дороге к месту сделки, опоздать…