Книга Мечей

– У всех людей есть щель в заднице, – сказала Гудрун, – но только самые смелые способны засунуть задницу в щель.

– Отныне Крейл-Взломщик будет известен как Крейл-Затыкатель-Щелей, – сказали Майка.

Тут я ответил множеством нелюбезных слов, но они продолжали отпускать нелепые шуточки, которыми я не стану мучить ни одну живую душу: по-видимому, перекрыть поток ядовитого газа собственной задницей значит пробудить музу пошлости. Наконец с недопустимой, с моей точки зрения, медлительностью Майка попытались найти какой-нибудь механизм, которым могли бы манипулировать, но тщетно. Даже силы Брандгара оказалось недостаточно для железных ставней, и теперь наше спасение зависело от Гудрун, которая разломала о колено кость, расписанную рунами, и вызвала то, что назвала духом ржавчины.

– Я старалась сохранить его для большей беды, – сказала она. – Но, похоже, сейчас нужно предотвратить неминуемую смерть.

За несколько мгновений дух выполнил свою задачу, и прочные железные ставни по обеим сторонам превратились в хлопья коричневой пыли на полу. Я высвободился с дрожью облегчения во всем теле, и мы торопливо ушли; облака ржавчины, поднятой нашими ногами, смешивались со смертельным ядом из разрушенной ловушки. Вначале мы шли осторожно, потом все увереннее, ведь нам казалось, что мы преодолели ту часть горы, где демонстрировала свою изобретательность Мелодия Марус. Искренне надеюсь, что эта женщина умерла страшной смертью или по крайней мере потеряла несколько пальцев ног.

Однако здесь не было красного света, который дракон любезно обеспечивал нам раньше, поэтому мы шли в темноте, едва рассеиваемой серебристыми отражениями волшебства Гудрун в нашем обнаженном оружии. Никаких дверей или лестниц мы не нашли, пришлось с помощью веревок Майки с великим трудом подниматься по расщелине в скале. Я молился, чтобы во время этого долгого подъема мы не обнаружили случайно такую обыденную вещь, как личный сортир дракона.

Наконец мы поднялись в пещеру с холодным воздухом и полом из гладких черных плит. На дальней стене загорелся алый свет и образовал буквы кандрического письма (я еще в молодости научился читать и писать на нем, потому что в Аджи использовали эту письменность в торговле и расчетах): Песнь Червя Хелфалкина.

– Как будто мы могли его забыть, – сказали Майка, и в этот миг из расщелины, по которой мы поднялись, вырвался яркий оранжевый огонь; он расцвел, точно ужасный мерцающий цветок в два моих роста, и полностью отрезал нам путь к отступлению. Из зубчатого гребня этого пламени, как расплавленное железо из тигля, хлынули раскаленные добела линии и вскоре приняли очертания четырех человеческих фигур, стройных, поджарых, как танцоры. И они действительно танцевали, поворачиваясь поначалу медленно, но потом все быстрее, и начали приближаться к нам. Неумолимо.

– Ищите песню под песней, – прозвучал голос, тронувший меня до глубины души, голос, который мягко разносился по пещере, голос не мужской и не женский, однако же в нем звучало нечто сверхъестественно прекрасное. Услышать его означало пожалеть обо всех предыдущих годах, когда ты его не слышал. Даже сейчас, просто рассказывая об этом, я чувствую, как слезы выступают на глазах, и не стыжусь этого. Четверо огненных танцоров поворачивались, скользили и пели голосами, с самого начала звучавшими все пленительнее и пленительнее, и с каждой строчкой становившимися все прекраснее.

Падение кости в игорном притоне,
Пари честных людей –
Все это снова и снова

Приводит к их лучшему другу –  гибели.

Прекрасны были не слова этой песни – сейчас, повторяя их, я вижу, что вы не плачете и не падаете. Но голоса, голоса! Каждый волосок у меня на шее встал дыбом, словно налетел зимний ветер, и я чувствовал волшебство, такое же осязаемое, как камни под ногами. Мы испытывали давящее необъяснимое влечение. Голоса звали нас, и мы покорно, как овцы, шли на их зов, сгорая от желания обнять эти великолепные огненные силуэты, чья пронзительная прелесть манила нас. И это было самое ужасное, друзья, ведь какой-то крохой своего сознания я понимал, что, если коснусь одного из этих существ, моя кожа вспыхнет, как воск в большом костре. Но я ничего не мог поделать. Никто из нас не мог. С каждым мгновением голоса огненных танцоров влекли нас все сильнее, а наша решимость слабела.

Красавицы смотрят в зеркало
И никогда не отводят взгляд,

Пока не потеряют все, чем гордились,
Они очнутся слишком поздно.

Я застонал и заставил себя шаг за шагом отступать, хотя в сердце мне словно впились крючья и тащили меня; преодолевать их сопротивление было адовой работой. Я видел, как Майка, пьяно покачиваясь, схватили Брандгара за воротник.

– Прости, владыка!