Книга мёртвых

Время от времени Курёхин приезжал в Москву. Без Дугина. У него были здесь две девушки, «ночные бабочки», как я их называл: Ольга и Анечка – или актриски, или около-актриски. Вместе мы несколько раз ходили в ночное заведение «Маяк», в районе башни ВХУТЕМАСа (башню давно занимает художник Глазунов). Насколько я понял, Сергей состоял в странных отношениях с обеими девушками, но с Анечкой, веснушчатой, рыжей и худенькой, ему приходилось время от времени объясняться, а с калмыцко-монгольского типа Ольгой он не объяснялся никогда. Ночные разговоры у ресторанного стола – это скорее коллективная терапия, а не обмен мнениями или решение проблем, потому беседы эти были конвульсивным набором междометий. Мы строили тогда, я помню, вход в наш штаб на Фрунзенской, из окна сделали дверь, стали выкладывать ступени. Класть кирпичи и ступени пришлось мне. Наши юноши никогда не имели дела ни с кирпичом, ни с цементом. Ступени держатся до сих пор. Пальцы мне тогда разъело цементом. Подушечки пальцев. Боль была невыносимая. Потому, когда позвонил Курёхин и предложил встретиться в «Маяке», я отказался, сославшись на раны на руках. «Мы вас вылечим, Эдуард, приходите, девочки вас вылечат», – уговаривал Сергей. Я дал себя уговорить. Сидеть в ночи в своём личном хаосе, дома, мне не улыбалось. Днём я был среди партийцев, вечерами бывало страшновато. Ночами я плохо спал. В «Маяке» Курёхин заказал в качестве лекарства сметану, и Анечка окунала в неё мои бедные выжженные пальцы. В «Маяке» было тихо, никаких драк или особого шума, но обожатели постоянно подходили то к Курёхину, то ко мне. Мои чаще говорили глупости, что несли его обожатели, не знаю. Там была музыка. Слова лишь возникали. Основная масса посторонних людей держалась от меня подальше. Уже тогда между мною и обществом образовалась дистанция. Ныне ситуация даже ухудшилась.

Так как познакомился он со мной во время моего личного несчастья, то я помню Сергея Курёхина в трагичных позах-поворотах: лицо, однобоко освещённое снизу огнём ресторанной свечи в бокале, тени под глазами, мазки теней по лицу, некая таинственность всего лица. Исключительное дружелюбие голоса. Как-то, возвращаясь из «Маяка» или шагая в «Маяк» (по-моему, шагая в «Маяк») среди ночи: Анечка, Ольга, я, Курёхин и Тарас, национал-большевик с членским билетом № 3, встретились на мгновение с чужой трагедией и разошлись. Проезжавший автомобиль остановился, из него вылез фотограф Феликс Соловьёв, друг когда-то моей жены Елены Щаповой. Я его не узнал, разумеется, спустя 20 с лишним лет. С Ольгой они оказалось знакомы, она у него снималась. «Посмотри на меня, ты ничего не видишь?» – сказал он мне и стал к фонарю лицом. Я ничего не увидел особенного. Очки в чёрной оправе, зачёсанный назад такой себе кок или банан. «Мы с тобой очень похожи! – вот что сказал он. – В октябре 1993-го меня пытались побить, когда я стал снимать гайдаровскую баррикаду у мэрии, на Тверской. Бей его, это Лимонов! – кричали люди. Пришлось предъявлять удостоверение. Ты что, действительно не видишь большого сходства?»

Я вгляделся. По общему силуэту сходство было. Он был прав. Чуть старше меня, он хорошо выглядел, худой, подтянутый, пиджак, стрижка, и волосы назад, как у меня, одного роста. Такие же очки в чёрной оправе. Но были различия в деталях, некоторое различие носа, губ. Я признал, что мы похожи. Он распрощался, оставив телефон. Позвонить ему мне не пришлось (он сказал, что у него есть фотографии тех лет, и я захотел получить какие-то). Вскоре мне позвонила некто Марианна, женщина средних лет, и сообщила, что Феликса Соловьёва убили. Ночью, на улице, у его дома, тремя пулями. Врагов у него не было. «Может быть, его приняли за меня? Ведь он был похож на меня, ведь мы были похожи!» – высказал я предположение. У Марианны были свои виды на Соловьёва, она с ним встречалась, потому она оплакивала крушение своих видов и на моё предположение не отреагировала. Убийство Соловьёва осталось нераскрытым. Смерть, как видим, гуляла тогда где-то рядом. Я верю, что смерть может промахиваться и попадать в другого. Я решил, что она целила в меня, попала в Соловьёва, обозналась. Поразила двойника.

В конце сентября я поехал в Питер. Курёхин пригласил меня участвовать в шоу «Поп-Механики» 23 сентября. Шоу состоялось в ДК Ленсовета при истеричном участии ФСБ. Директору ДК Ленсовета предложили надавить на Курёхина, дабы он не выпускал Лимонова на сцену, в противном случае шоу будет остановлено. Сошлись на том, что Лимонов будет участвовать в шоу, но не станет произносить политических призывов. Вот как писал о шоу «Поп-Механики» в «Лимонке» № 24 А. Фронтов: