Книга мёртвых

По гигантскому медному колоссу прокатилась волна, и мы услышали исполненный боли стон, чуждый и пугающий. Я почувствовал, как нечто бестелесное, пришедшее на зов «Некрономикона» и проникшее в статую, вернулось в бездну безумия, из которой рвалось в этот мир.

— Прости меня, любимая, — прошептал я.

Я перестал держаться. По-прежнему прижимая к себе Присциллу, я накренился влево, едва не падая в пропасть. Громко закричав, Присцилла запрокинула голову… и душа «Некрономикона» оставила ее.

Мне казалось, что все это длилось очень долго, хотя прошла лишь доля секунды. От ее тела оторвалась черная аура, и темное липкое облако, повиснув над нами, влетело в раскрытую книгу. Все вокруг кружилось, Присцилла в моих руках кричала… И тут я почувствовал, как меня схватила чья-то гигантская лапища и с невероятной силой затянула обратно.

Я ударился о железные поручни и взвыл от боли, но Рольф не отпускал. Из последних сил я прижимал к себе Присциллу, хотя мы были уже на площадке и ей ничего не угрожало. Рольфу пришлось силком разжимать мне руки.

У меня не было сил даже на то, чтобы застонать. Присцилла обмякла в моих руках, но я этого не заметил. Я больше не мог думать. Перед глазами плыли разноцветные круги. Окружающий мир, казалось, утратил для меня всякое значение. В отчаянии прижимая к себе Присциллу, я бормотал что-то невнятное. Говард склонился над книгой и, подняв ее, перебросил через поручни в море. Книга странной гигантской птицей на мгновение зависла в воздухе, а затем, обрушившись в бездну, погрузилась в морские волны.

И тут произошло то, что заставило меня на мгновение забыть о своей слабости.

Присцилла, зашевелившись в моих объятиях, открыла глаза и удивленно посмотрела на меня. Впервые за два года с тех пор, как начался этот кошмар, это действительно была Присцилла.

— Роберт? — удивленно прошептала она. — Что произошло? Где мы и где… где миссис Уинден?

Выпрямившись, она протерла ладонью глаза.

— Это что, не Лондон?

И в этот момент я понял, что Присцилла стала свободной.

Объехав весь мир, я наконец-то достиг своей цели. Присцилла была свободна. Свободна! Возможно, это было глупо и романтично, но я подумал: «В конце концов наша любовь все же победила!»

Именно так я и думал.

Дурак.

Кто прогневает богов

В этом старом заброшенном подвале даже крысам и тараканам было неуютно. Сырые стены покрывала плесень, а на полу стояли зловонные лужи непонятной жижи. Из лопнувших труб, напоминавших застывших в предсмертной агонии змей, на землю капала какая-то маслянистая жидкость.

И все же в этой дыре было полно всякой дряни. Между огромными трансформаторами сновали крысы, пробирки с реагентами на полках покрылись паутиной, и, несмотря на сырость, воздух был настолько душным и сухим, что перехватывало дыхание. Под потолком качалась одна-единственная коптящая лампа, но при этом подвал был ярко освещен. Между круглыми электродами искрились яркие молнии, покрывая огромные трансформаторы сетью чистой энергии. Треск и гудение, наполнявшие комнату, напоминали шепот разгневанного бога грома.

Вся мебель, в том числе и покрытый пятнами хирургический стол, была сдвинута к одной из потрескавшихся стен, чтобы освободить место для огромного металлического цилиндра, который, словно демон из стекла и железа, стоял посередине комнаты. По его корпусу пробегали электрические разряды. Можно было даже сказать, что он прекрасен в своем стерильном уродстве. Десятки толстых кабелей вились между запыленными аппаратами, уходя под крышку цилиндра. Тонкие стальные трубки соединяли его с сосудами под потолком, и в этих трубках пульсировала какая-то серая жидкость.

За исключением нескольких латунных ручек и ржавого вентиля, поверхность цилиндра была ровной и гладкой. Наверху виднелось небольшое смотровое окошко, напоминавшее глаз демона.

Над цилиндром склонилась какая-то женщина в грязном, забрызганном кровью халате. Ее жирные седые волосы были зачесаны назад, а глаза за толстыми стеклами роговых очков казались огромными и холодными, как у рыбы. Но в этих глазах горела одержимость. Потянувшись к смотровому окошку, она протерла его рукавом халата, но от этого грязь лишь размазалась по стеклянной поверхности, и по-прежнему ничего не было видно.

— Нужно больше электричества, Максимилиан, — хрипло прошептала женщина.

Она махнула левой рукой, чтобы придать весомости своим словам, и, не получив ответа, резко повернулась. При этом она чуть не потеряла равновесие, но в последний момент сумела схватиться своими тонкими пальцами за верхнюю перекладину лестницы.

— Максимилиан! — поправив очки, взвизгнула она и уперла руки в бока. — Жалкий разгильдяй!

Юноша, державший лестницу, вздрогнул.

— Госпожа профессор? — Он наконец отвел взгляд от инструментов.

Его глаза казались мутными, как будто он только что проснулся и еще не совсем сориентировался в окружающей реальности.