Книга Мирдада

Если уж ничто другое не смогло дать вам почувствовать ваше единство со Вселенной, то одна только Земля должна будет это сделать. И все же Земля - это только зеркало, в котором отражаются ваши тени. Может ли зеркало быть больше того, что оно отражает? Может ли тень, что отбрасывает человек, быть больше самого человека?

Протрите глаза и бодрствуйте. Ибо вы - больше, чем Земля. Ваше предназначение выше, чем просто жить и умирать и готовить обильную пищу для вечно голодной пасти Смерти. Ваше предназначение - стать свободными от проживания и от умирания; стать свободными от Небес и Ада и всех прочих противоположностей, неизбежных для Двойственности. Ваше предназначение - быть плодоносящими виноградными лозами в вечном плодородном винограднике Бога.

Подобно тому, как живой отросток виноградной лозы, закопанный в землю, захороненный, пускает корни и, в конце концов, становится новой независимой лозой, похожей на мать, дающей виноград и сохраняющей с ней связь, так и Человек, живой отросток Божественной Лозы, закопанный в землю своей божественности, становится богом, оставаясь постоянно единым с Богом.

Так должен ли Человек быть захоронен заживо, чтобы он смог пойти к Жизни?

Да, и еще раз да. Если только вы не будете похоронены для двойственности жизни и смерти, вы не взрастете к единству Существования.

Если только вы не будете вскормлены виноградом Любви, в вас не появится вино Понимания.

И если только вы не напьетесь вина Понимания, вас не отрезвит поцелуй Свободы.

Вы не вкушаете Любви, когда поедаете земной виноград. Вы заедаете больший голод, когда пытаетесь притупить меньший.

Вы не пьете Понимания, когда упиваетесь соком земного винограда. Вы глотаете только краткое забвение своей боли, которое пройдет, а боль набросится на вас с удвоенной силой. Вы бежите от скуки собственного Я, чтобы наткнуться на него же за углом.

Виноград, который предлагает вам Мирдад, нельзя посадить во взрыхленную землю, не предназначен он и для брожения. Насытиться им однажды, значит быть сытым навек. Вино, которое он для вас приготовил, слишком крепко для губ, которые боятся сгореть. Но оно очень подходит для сердец, которые хотели бы испить его во имя вечного забвения себя.

Есть ли среди вас люди, жаждущие моего винограда? Пусть они приблизятся со своими корзинами.

Есть ли те, кто жаждет причаститься моей крови? Пусть они поднесут свои чаши.

Ибо тяжек Мирдаду его урожай, душит его изобилие крови.

День Святого Вина был днем самозабвения. Днем опьянения вином Любви и купания в отсветах Понимания. Днем экстаза в ритме взмахов крыльев Свободы. Днем удаления всех преград, когда все соединялись в одно, и каждый со всеми. И вот, во что он превратился теперь?

Он превратился в неделю нездорового самоутверждения, когда одна убогая жадность старается переторговать другую, одно рабство веселится с другим, одно невежество рассуждает с другим.

Сам Ковчег, когда-то бывший чистейшим источником Веры, Любви и Свободы, превратился теперь в огромный винный пресс и чудовищную ярмарку. Он забирает у вас урожай винограда и продает вам же одуряющее вино. Усилия рук ваших он превращает в кандалы для них же. Пот с чела вашего он превращает в горящие угли, в которых калит клеймо для вашего лба.

Далеко, очень далеко отошел Ковчег от предначертанного курса. Но теперь его руль установлен верно. Он хотел бы избавиться от всего лишнего и мертвого груза, чтобы быть в состоянии следовать своему курсу легко и безопасно.

Посему, все дары должны быть возвращены дарителям. Все долги должны быть прощены должникам. Ковчег не знает иного дарителя, кроме Бога. А Бог ни одного человека не считает должником, даже перед самим Собой.

Так я учил Ноя.

Так учу вас.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Следует ли возвещать Истину Всем, или только Избранным. Мирдад объясняет свое Исчезновение Накануне Дня Вина и Говорит о Ложной Власти

Наронда: Семерка вновь собралась вокруг Учителя в Гнезде Орла, когда события празднества были еще очень живы в памяти. Пока спутники обменивались впечатлениями того дня, Учитель молчал. Некоторых изумлял всплеск энтузиазма, с которым толпа встретила слова Учителя. Другие отмечали странное, прямо таки непостижимое поведение Шамадама, когда из сокровищницы Ковчега были вынесены десятки долговых расписок и публично уничтожены, когда сотни бочонков и кувшинов с вином были вытащены из подвалов и розданы собравшимся, когда многие ценные подарки были возвращены их дарителям. Ведь он не оказал никакого сопротивления, чего от него ждали очень многие. Он стоял неподвижно, безмолвно взирая на все происходящее, и только из его глаз текли обильные слезы.

Беннон отметил, что хотя толпа и ревела от восторга, ее восторг был вызван не словами Учителя, а тем, что долги были прощены, а дары возвращены. Он даже мягко укорил Учителя в том, что тот тратит слова на толпу, которая не ищет большего счастья в жизни, чем поесть, попить и повеселиться. Он высказал мысль, что истину не следует сообщать всем без разбора, а только немногим избранным. Тогда Учитель прервал молчание и сказал: