Книга Мирдада

(Опять своим людям) Выведите этого негодяя. Его опасное учение едва не погубило Ковчег. Оно бы вскоре разрушило и наше княжество и всю землю, если не пресечь его вредное распространение. Пусть он теперь проповедует его мрачным стенам в подземной тюрьме Бетара. Да будет так.

Наронда: Солдаты вывели Учителя наружу. Князь и Шамадам последовали за ними гордые и веселые. Семерка замыкала эту зловещую процессию. Их глаза следили за Учителем, губы были искажены горем, сердца захлебывались от слез.

Шаг Учителя был твердым и уверенным. Голова высоко поднята.

Пройдя несколько шагов, он обернулся к нам и сказал,

МИРДАД: Будьте тверды, поверив Мирдаду. Я не оставлю вас, пока не построю свой Ковчег и не приму вас в свою команду.

Наронда: И долго еще эти слова звучали колоколом в наших ушах, смешиваясь с тяжелым звоном цепей.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Шамадам тщетно пытается подчинить себе Спутников.

Мирдад чудесным образом возвращается и дарит всем Спутникам, кроме Шамадама, Поцелуй Веры

Наронда: К нам пришла зима, белая, морозная, снежная. Горы, укутанные снегом, стояли безмолвно, и как бы не дыша. Только долины внизу пестрели поблекшими полями, да потоки воды, устремленные к морю, поблескивали серебром то там, то здесь.

Семерку окатывали попеременно волны то надежды, то отчаяния. Мекайон, Мекастер и Земора склонялись к надежде, что Учитель обязательно вернется, как и обещал. Беннон, Химбал и Абимар сомневались в его возвращении. Но все одинаково ощущали кошмарную опустошенность и раздражающую скованность.

Ковчег был холоден, мрачен и неприютен. На его стены опустилось морозное молчание, вопреки всем неутомимым попыткам Шамадама вернуть ему жизнь и тепло. С момента удаления Мирдада Шамадам все время пытался подкупить нас своей добротой. Он предлагал нам лучшую еду и вина. Но еда не насыщала, а вино не бодрило. Он сжигал все больше дров и угля, но огонь не давал тепла. Он был сама любезность и обходительность, но его любезность и обходительность все больше и больше отдаляли нас от него.

Долгое время он вообще не упоминал об Учителе. Наконец, он решил раскрыть свое сердце и сказал,

Шамадам: Если вы думаете, что я не люблю Мирдада, то ошибаетесь. Я, скорее, сочувствую ему от всего сердца.

Мирдад мог бы быть совсем не злым человеком. Но он опасный провидец, а его учение, которое он предложил нашему миру твердых фактов и трезвой практики, крайне ошибочно и непрактично. Он и те, кто за ним следует, идут к трагической развязке, которая случится при первом же их столкновении с грубой реальностью. Уж в этом я совершенно уверен. И я хотел бы уберечь моих спутников от подобной катастрофы.

Может язык у Мирдада и хорошо подвешен, но им владеет юношеское нетерпение, а сердце его слепо, упрямо и нечестиво. Тогда как мое сердце полно истинного страха Божия, а многолетний опыт придает вес и авторитет моим суждениям.

Кто еще кроме меня смог бы так успешно управлять Ковчегом все эти годы и привести его к такому процветанию? Разве не я прожил с вами долгие годы и был вам одновременно и братом, и отцом? Разве не пребывали наши умы в мире, а тела в достатке? Зачем позволять какому-то бродяге разрушать все то, что мы строили так долго, сеять недоверие там, где правило полное взаимное доверие, а вражду там, где властвовал мир?

Это полное безумие, спутники мои, отдавать птицу в руке за десяток птиц на дереве. Мирдад хотел бы разрушить тот самый Ковчег, который так долго давал вам убежище, позволял вам быть вблизи Бога, дарил вам все, о чем только может мечтать смертный, надежно оберегал вас от всей мирской суеты и волнений. А что взамен вам обещал он? Сокрушение сердца и разочарование, нищету с ее бесконечной борьбой за корку хлеба, это и еще худшие вещи он вам обещал.

Он обещал Ковчег в воздухе, в просторном ничто, эту мечту сумасшедшего, детскую фантазию, соблазнительную невозможность. Уж не мудрее ли он, часом, самого отца Ноя, строителя истинного Ковчега? Меня очень сильно ранит мысль, что вы могли придавать хоть какой-то вес его бредовым измышлениям.

Может я и погрешил против Ковчега и его традиций, когда в борьбе с Мирдадом обратился за помощью к сильной руке моего могущественного друга князя Бетара. Но в сердце моем было только ваше благополучие, только оно одно могло бы судить меня за проступок. Я хотел спасти вас и Ковчег еще до того, как станет слишком поздно. И Бог был со мной, я вас спас.

Возрадуйтесь же со мной, спутники, и возблагодарите Господа, который уберег наши грешные глаза от того, чтобы увидели они крушение нашего Ковчега. Я бы первый не смог пережить такого позора.

Но теперь я с новой силой предаюсь служению Богу Ноя и его Ковчегу, служению вам, мои дорогие спутники. Будьте счастливы, как в прежние времена, а мое счастье всецело заключено в вас.

Наронда: Говоря это, Шамадам заплакал, но его слезы были жалки, ибо одиноки. Они не встретили поддержки ни в наших сердцах, ни в наших глазах.

Как-то утром, когда солнечные лучи осветили горы после затяжного периода ненастной погоды, Земора взял арфу и запел.

Земора:

Стынет песня в замерзших устах

Арфы моей,