Книга Мирдада (СИ)

Этот святой человек (указывая на Шамадама)- законный предводитель Братства, а слово его - закон для всех. Этот Ковчег, чьим изобилием вы наслаждаетесь, находится под моей защитой. Я наблюдаю за его судьбой, я охраняю его кров и имущество, мой меч отрубит ту руку, что дотронется до него со злым умыслом. Пусть все знают и помнят о том.

(Обращаясь к солдатам) Выведите этого негодяя вон. Его опасные идеи да не разрушат наш Ковчег. Если следовать его идеалам, вскоре разорится наше королевство, и наша земля падёт. Пусть же отныне он вещает стенам подземелья в Бетаре. Уберите его отсюда.

Солдаты вывели Мастера наружу, принц и Шамадам последовали за ними, раздувшись от гордости. Семеро шли позади этой процессии. Глазами они провожали Мастера, их губы пересохли от горя, а сердца разрывались от страданий.

Мастер шёл, подняв голову. Пройдя некоторое расстояние, он повернулся к нам и сказал:

-Не волнуйтесь за Мирдада. Я не покину вас, пока не выполню работу, пока я не спущу на воду Ковчег и вас не сделаю его командой.

Долго ещё слова эти эхом отдавались в наших ушах вместе с лязгом цепей.

Глава 29

Один день сменял другой, и каждый из них был короче предыдущего. Всё отчётливей ощущалось в воздухе дыхание приближающейся зимы. И вот выпал первый снег.

Притихшие, стояли горы, с головой укрытые белым покрывалом. Лишь внизу, в долине, виднелись островки сухой травы, между которых стлались ленты рек, несущих свои воды к морю. Казалось, природа замерла в умиротворении, избавленная от хлопот и волнений.

Но в наших сердцах не было того покоя, который приходит с наступлением холодов. Семеро пребывали в смятении. Стоило блеснуть лучу надежды, как нас охватывали сомнения, и надежда сменялась отчаянием. Майкайон, Микастер и Цамора склонялись к тому, что Мастер вернётся. Беннун, Химбал и Абимар не разделяли их мнения. Но все ощущали пустоту и тщетность бытия.

Ковчег возвышался, взирая на спящую природу. Морозная тишина стояла в его залах, несмотря на попытки Шамадама привнести уют и тепло. С тех пор, как увели Мирдада, Шамадам окружал нас заботой. Он предлагал нам лучшую еду и вино. Но пища не придавала нам сил, а вино не оживляло нас. Он без конца подбрасывал в очаг дрова, но огонь не согревал нас. Он был вежлив и выказывал расположение. Но его вежливость и обходительность лишь отдаляли нас от него всё больше. Долгое время он не вспоминал о Мастере. Но однажды он раскрыл нам своё сердце.

Шамадам. Братья, вы неверно понимаете меня, если полагаете, что я ненавижу Мирдада. Мне жаль его всем сердцем.

Возможно, Мирдад - не злодей, но он - фантазёр. Учение, которое он проповедует, непрактично и ложно, его суть - трудна для понимания. Оно - не применимо к нашей жизни. И Мирдаду, и тем, кто последует за ним, не миновать беды, как только они столкнутся с реальностью. Я в этом убеждён, поэтому и хочу спасти вас.

Язык Мирдада - остёр, поскольку его отточило безрассудство юности, но сердце его - слепо, упрямо и нечестиво. Моё же сердце трепещет перед ликом Бога, а опыт прожитых лет придаёт моим словам силу.

Кто мог бы управлять Ковчегом лучше, чем я? Разве мы не живём долгие годы вместе, и разве я всё это время не был вам отцом и братом? Разве наши мысли - не осенены покоем, а руки - не полны изобилием? Так зачем же разрушать всё то, что так долго строили, и сеять недоверие и вражду там, где так долго царили вера и уважение?

Бессмысленно отказываться от одной птицы в руках ради десятка птиц, сидящих на дереве. Мирдад хотел бы, чтоб вы отреклись от Ковчега, который служил вам приютом и помогал быть ближе к Богу, давал вам всё, что может пожелать смертный, и при этом охранял от мирской суеты. И что же он обещал взамен? Сердечную боль, разочарование, непрестанную борьбу и нищету!

Небесный Ковчег в безбрежной пустоте - это нелепые мечты. Только ребёнок выдумывает себе такую манящую невероятность. Разве ваш Мирдад - мудрее Ноя, основателя Ковчега? Мне больно сознавать, что вы приняли его бред так близко к сердцу.

Возможно, я согрешил перед Ковчегом, когда обошёл его традиции и прибегнул к помощи правителя Бетара. Но я сделал это лишь затем, чтоб помешать Мирдаду совершить безумство. Лишь о вас печётся моё сердце, и это служит оправданием моему поступку. Я хотел спасти вас и наш Ковчег пока не поздно. И Бог помог мне - вы спасены.

Возрадуйтесь же, братья, и возблагодарите Бога за то, что вам не пришлось стать свидетелями гибели Ковчега. Я, например, не смог бы вынести такого позора.

Ныне я вновь посвящаю себя служению Богу Ноя, Ковчегу и вам, мои братья. Будьте же счастливы, как раньше, ведь ваше счастье - моё счастье.

Шамадам разрыдался. Но его рыдания не нашли поддержки ни в глазах, ни в сердцах наших.

Однажды утром, когда по горным вершинам, наконец, скользнули первые лучи солнца, Цамора взял в руки арфу и начал петь:

-Замерла песнь на замёрзших устах Моей арфы.

Скована льдами навеки мечта Моей арфы.

Где же дыханье, что песню вдохнёт в мою арфу?

Где же ладонь, что согреет мечту моей арфы?

В мрачной темнице томится она,

В мрачной темнице Бетара.