Книга не о любви

По-моему, мы направлялись к Триумфальной арке, когда вдруг Хемштедт подошел ко мне и взял за руку. Я не поняла, почему он это сделал, — никакого повода не было. Я взглянула на него, и мы побежали. Удалились от своих спутников на достаточное расстояние, так, чтобы они не теряли нас из виду, но не могли догнать. Им следовало поговорить в тишине. Мы с Хемштедтом не разговаривали. Сказать было нечего. Мы всё еще держались за руки. Я не привыкла быть счастливой, и у меня изредка дергались веки.

Перед Триумфальной аркой мы подождали Рихарда и Молли, купили билеты и побежали наверх, поднимались всё выше и выше, пока не оказались на самом верху. Сердца стучали, а ветер рвал волосы. Конечно, не парням, они надели шерстяные шапочки, такие обычно носят грузчики в порту. Мы смотрели на машины, а Ричард рассказывал про туриста, который заехал сюда на машине, но не мог выбраться с круговой дороги и ездил вокруг Триумфальной арки, пока не кончился бензин. Хемштедт встал на самом краю, перед длинными стальными штырями, которые мешали самоубийцам броситься вниз, хотя и не исключали такую возможность полностью. Мне захотелось сфотографировать Хемштедта прямо здесь. Он повернулся ко мне, замотавшись в свой синий плащ, как в смирительную рубашку, бейджем наружу, и закрыл глаза. Я нажала кнопку. Когда мы спустились вниз, Хемштедт снова взял меня за руку, а когда мы шли мимо порнокинотеатра, я предложила зайти. Я думала, что это его обидит, но, к моему удивлению, идея ему понравилась. Молли ни за что не соглашалась, Рихарду тоже не хотелось. Мы с Хемштедтом быстренько купили билеты, так что тем не оставалось ничего другого как последовать нашему примеру. Название фильма никто из нас перевести не смог. Что-то насчет гарема. Этот гарем сразу же напомнил мне фильмы про Анжелику. В зале оказалось девять мужиков, равномерно распределившихся по всем рядам. Молли уселась поглубже, почти легла. Рихард с видом страдальца приложил руку ко лбу. Фильм уже давно начался, но это не имело никакого значения, потому что он был построен таким образом, что въезжаешь в сюжет минут за десять, с какого момента ни смотри. Некий детектив просматривал какие-то дела и выглядел вполне пристойно. Но ему никак не удавалось поработать, потому что одна ассистентка обязательно хотела с ним переспать. Потом показали мужика, он привел девицу к себе домой. Они занялись сексом, и тут, как в балаганном представлении, из шкафа и из-под дивана начали выскакивать мужики. Они схватили девицу, всадили ей в руку укол и засунули ее в ящик, похожий на гроб. На ящик они присобачили наклейку с адресом, написанным арабскими буквами, и отправили его по почте. Потом была сцена, когда украденная девица ползает по голой бабе, причем дело происходит на сцене арабского борделя. О том, что это арабский бордель, свидетельствовало наличие у посетителей бурнусов. В качестве платы тетки получили по дозе героина. Потом снова появился детектив, он ехал в машине со своей ассистенткой, видимо, вынюхивая следы торговцев живым товаром.

— Давайте уйдем, ну давайте уйдем, — шептала Молли.

— Пошли, — шипел Рихард.

Хемштедт приложил палец к губам.

Один из торговцев уронил пакет с яблоками на дороге, прямо рядом с теткой, на которую нацелился. Она быстренько включилась в дело и начала помогать ему в сборе фруктов, а так как он намеренно изображал из себя растяпу, то ронял их снова и снова, пришлось ей помочь ему донести пакет до дома. А там их уже поджидала та самая банда. Те же самые козлы окружили новую жертву и начали ее лапать, причем каждый срывал с нее какую-нибудь деталь туалета. Тетка все время подвывала. У нее оказалась обвисшая грудь и отвратительная кожа, да и вообще она была безобразная и какая-то потертая. Хотя и стройная. Казалось, что она просто предназначена для подобного обращения.

Молли закрыла глаза, чем ужасно действовала мне на нервы. Это же просто фильм, совсем не обязательно так выделываться.

Тетка все еще вопила и кричала, пытаясь прикрыть грудь. Два мужика подошли к ней сзади, схватили за руки и развели их в стороны. Совсем как в сцене, где Анжелику продают на невольничьем рынке. И та тоже пыталась скрестить руки, и ей отводили их в стороны, а когда сотня пялившихся мужиков заметила, насколько она красива, послышался ропот признания, уважительное восторженное бормотание, похожее на то, которое раздавалось в зале, где Альберт Эйнштейн впервые рассказывал о своей теории относительности. Но теткоторговцы ржали и веселились и щипали бабу до тех пор, пока она не заорала от боли. Порноактриса с обвисшим бюстом, конечно же, мало походила на Анжелику. Чувствовать себя в безопасности можно только если ты красива, как Анжелика. Тогда ты защищена и от всяких мерзостей, и от людской злобы.

— Я ухожу, — сказал Рихард и встал. Молли тоже встала. На этот раз мы с Хемштедтом не дали им должного отпора и вышли без звука. Дневной свет показался ослепительным.