Книга нечестивых дел

— Ей ничего не известно. О книге никто ничего не знает.

— Перестань, — устало махнула рукой абиссинка. — Ты же знаешь, что книга у твоего наставника.

Господи! Синьор Ферреро никогда не говорил об этом прямо, но я догадывался. Догадывался давно — наверное, с тех самых пор, как мы с ним ездили в Рим. Но не готов был признать открыто. Тем более перед Марко.

Марко повернулся ко мне и буквально пригвоздил к полу взглядом.

— Ты знал! — Это прозвучало не как вопрос, а как обвинение. Мы встретились с ним глазами.

— Нельзя смотреть прямо в глаза друг другу, — предупредила абиссинка. — Некоторые способны убивать взглядом.

— Ты знал! — повторил Марко.

Я не ответил.

Н'бали распрямила ноги и одним грациозным движением поднялась. Подошла ко мне и дотронулась до моего родимого пятна. Я вздрогнул, но она осторожно обвела его пальцем.

— Mingi — имя всех несчастий, которые подстерегают людей. Несчастья могут притягивать к себе близнецы, люди с кривыми зубами и родимыми пятнами.

Меня пробрал озноб, и я отпрянул, но Н'бали вновь широко улыбнулась.

— Не бойся. Твои несчастья можно преодолеть простой жертвой. Кто-то должен умереть, и, будь уверен, этот кто-то умрет. Тебе остается только подождать. В моем народе говорят: «Терпение превращает молоко в масло».

У меня во рту моментально пересохло, а Н'бали села и повернула руки ладонями вверх. Блестящая безволосая голова покачивалась на стебельке шеи, взгляд устремился вдаль, она представляла собой картину неземного спокойствия.

Мы с Марко попятились к двери и, когда достигли порога, абиссинка подняла руку и проговорила:

— Все так и будет. Кто-то умрет.

Мы скатились по лестнице, и внизу Марко снова прошипел:

— Ты знал!

— Марко, ты не понимаешь…

— Я понимаю одно: ты враль!

— Я тебе все объясню…

— Я отниму у него книгу, и не пытайся меня остановить.

— Марко, послушай…

Но он оттолкнул меня и скрылся в толпе пляшущих цыган.

Пока я шел на улицу, в голове не стихали слова Н'бали: «Кто-то должен умереть». Мои мысли прервало неприятное ощущение в затылке — словно кто-то за мной наблюдал. Я повернулся и заметил Джузеппе: он сидел за столиком в углу и смотрел на меня. Что он делает в черкесской таверне? Он был из тех, кто презрительно называл черкесов цыганами и при этом плевался. Он встретился со мной глазами, и я, вспомнив предостережение абиссинки, что взглядом можно убить, отвернулся, но было слишком поздно.

Глава XXVI Книга бессмертия

На следующий день я ломал голову, как рассказать старшему повару о своем визите к Н'бали. Моя тревога была понятна. Синьор Ферреро то и дело бросал свое любимое замечание: «Будьте внимательны!» Я же в то утро был настолько рассеян, что ему приходилось хлестать меня этой фразой словно кнутом. Когда наступило время перерыва, я вздохнул с облегчением, взял хлеб и прошутто, вышел во двор и сел перекусить, привалившись спиной к водяному насосу. Но как только кончил слизывать с пальцев крошки и соль, подошел старший повар и встал передо мной.

— Что с тобой? Дело в той девушке?

— Нет, маэстро. — Я вытер рот тыльной стороной ладони и пробормотал: — Случилось кое-что новое. Боюсь, нас ждут неприятности.

— Неприятности уже происходят. — Синьор Ферреро наклонился, опершись руками о колени. — Но опыт мне подсказывает: они открывают новые возможности.

— Венеция набита солдатами, подозревают всех и каждого. Извините, но я не вижу, какие в такой ситуации могут открыться новые возможности.

— Например, мы попробуем составить меню по индийскому методу.

— Меню? — Черт! Я решил, что мой наставник просто бредит своей работой.

Старший повар присел на корточки подле меня.

— Индийский учитель по имени Девиирасад разделил всю еду на три категории: корнеплоды, вызывающие инерцию, мясо и перцы, дающие возбуждение, и свежие фрукты и овощи, обладающие неземными свойствами. Каждое блюдо должно представлять собой баланс целого. Преобладание одного типа может вывести еду из равновесия.

Я всплеснул руками.

— Разве это имеет хоть какое-нибудь отношение к нашей жизни?

— В сомнительные времена человек должен быть таким же уравновешенным, как сбалансированная еда: нельзя проявлять излишнюю апатию, чересчур волноваться и терять внимание. Девиирасад наставлял учеников на терпение и бдительность.

— Но…

— Ты слышишь, что я говорю? Быть терпеливым и бдительным — это значит проявлять внимание.

Терпение и бдительность — это прекрасно, но он не знал о Н'бали.

— Маэстро! — Я решил, что лучше всего говорить напрямик. — Я ходил с моим другом Марко к абиссинке.

Старший повар потер глаза.

— Зачем?

— В ночь с субботы на воскресенье Марко проник на кухню. Я его поймал, но он уже успел кое-что стащить из вашего шкафа. Вас в воскресенье здесь не было, а он решил — со мной или без меня — показать свою добычу Н'бали. Я знаю Марко, и поэтому понадеялся как-то его обуздать. Я хотел защитить вас.

— Что ты такое говоришь?

— Абиссинка ему сказала, что книга у вас. Откуда она об этом узнала?

Синьор Ферреро пожал плечами.

— Эта женщина из посвященных.

— Еще она сказала, что кто-то должен умереть.