Книга несчастных случаев

Он выбрал нескольких девочек. Пока еще не сделал им ничего плохого, даже не подходил к ним – но пристально наблюдал, фотографировал издалека, делал пространные записи. Теперь нужно было действовать быстро, сделать все сразу. В прошлый раз все беды возникли именно из-за того, что он обхаживал девочек слишком долго. Он уже определился с жертвами. Пока их было двадцать две – они являлись частью уравнения. Девяносто девять – и мир умрет.

«Все миры умрут», – надеялся он.

И тогда он сможет оставить это место и вернуться, не в тот мир, в котором родился, а туда, куда провалился, – куда унесла его молния. В свои охотничьи угодья. В свой настоящий дом.

И вот сейчас он сидел, восхищаясь фотографиями. Трогая их. Представляя фонтан крови. Смачный шлепок внутренностей о камни.

Он гадал, не нужно ли ему сперва сделать новый алтарь. Вот еще один момент, который требовалось обдумать. От этого гудело в висках.

И тут: стук в дверь.

– Уходите! – откликнулся он.

Но стук повторился. На этот раз настойчивый.

Он мысленно выругал себя за то, что ответил, ибо теперь незваный гость знал, что он дома. Однако нужно было поддерживать вид, будто все в порядке. Что-либо странное – и он опять спугнет свое стадо. Соль в том, чтобы играть роль обычного человека. Совершенно нормального. Работа уборщиком. Квартира. Жизнь. Бояться нечего, так точно, бояться нечего. Все честно и без утайки. Все мы здесь нормальные! Ха-ха.

Недовольно ворча, он открыл дверь.

– Прошу прощения, я сейчас занят… – начал было и осекся.

На пороге стоял мужчина. Незнакомый, сначала подумал он. Но нет. Знакомый. Хорошо знакомый, если заглянуть за изменившиеся черты.

– Ты!..

– Ну, здравствуй, Эдмунд Уокер Риз, – сказал мужчина, проходя в квартиру.

Он показался Эдмунду другим. Аккуратная стрижка. Опрятная бородка. Вот только шрам на голове никуда не делся. Не мог никуда деться. Эдмунд слабо усмехнулся. Однако усмешка продержалась на лице недолго: он увидел оружие, компактный короткоствольный револьвер с блестящим вороненым стволом.

– Как ты меня нашел, ворюга? Как ты сюда попал?

– Судьба поместила нас в один и тот же мир, – ответил Нейт, большим пальцем взводя курок. – Подумать только! Даже в один и тот же город. Однажды я тебя увидел. Увидел, как ты наблюдаешь за девочками в кафе-мороженом «Розалинда» в центре. Согласись, это смешно: там, откуда мы, оно называлось…

– «Розалита», – невесело усмехнулся Эдмунд.

– Лично мне «Розалита» нравилась больше.

– Согласен. Отличный ромовый пломбир с изюмом…

Нейт выстрелил ему в грудь. Эдмунд упал – не отлетел, а опустился медленно, плавно. Кровь пропитала рубашку, он почувствовал, как она струится по груди, стекая в промежность. Другой мужчина, убийца убийцы, развернулся, собираясь уйти. Последней мыслью Эдмунда Уокера Риза было то, что входная дверь изменилась. Другая ручка, и сама дверь синяя, а не красная. И петли показались странными. Как будто сделаны вручную, а не на станке. Как будто их смастерили из расплющенных молотком коробочек из-под мятных драже. И ручка – голова совы, вырезанная из дерева? Похоже, Нейта это также удивило. Он распахнул дверь и вышел. Риза захлестнул мрак: смерть наконец нашла его, пришла сквозь пространство и время.

Эдмунд Уокер Риз покинул этот мир.

Как, возможно, и другой человек.

Послесловие и благодарности

Я трижды пытался написать эту книгу.

В первый раз… Господи, как же давно это было! Короче, в тот раз получилась одна из моих «сундучных книг»[129] – в моем случае это означает настолько отвратительные произведения, что их следует положить в сундук со свинцовыми стенками, а сам сундук бросить в самую глубокую океанскую впадину, чтобы существование таких исключительно плохих книг не привело к какому-нибудь токсичному выбросу. Та книга была другой, совершенно другой, и все-таки первые узловые пункты в ней присутствовали: жуткая заброшенная угольная шахта, скрывающиеся в темноте чудовища, насилие и жестокость. Роман вышел неудачным по многим причинам – в ту пору я был еще слишком молод, слишком не уверен в себе, слишком старался добиться от одной книги сразу всего, сделать так, чтобы она напоминала работы слишком многих авторов.