Книга о Боге

— Сам я далек от учения Тэнри, но в нашем доме в течение долгих лет работала одна старая женщина, которая была связана с Тэнри. Наблюдая за ней, за тем, как она ведет себя в повседневной жизни, я преисполнился уважения к вашей религии. И мне кажется, не дело религиозной организации служить государству; в эти трудные времена у нее много других, куда более важных дел, не так ли? Если ваша религия истинна, то решить, что делать, вы можете сами, не обращаясь за советом к Ассоциации помощи трону…

Тут один из руководителей Тэнри, воспользовавшись паузой, сказал с горечью в голосе, что если Тэнри не будет служить государству, то учение подвергнется гонениям, его вообще могут запретить. На это Кисида ответил:

— А разве не лучше подвергнуться гонениям? Ведь если вы преданы вере, которую вам ниспослал Бог, вы должны быть готовы ради нее на любые гонения, пусть вашу религию запрещают, пусть пытаются ее искоренить, истинная вера всегда выстоит и только окрепнет благодаря испытаниям, разве не так? Война не будет продолжаться вечно. Она когда-нибудь закончится. Но религия, ежели она истинна, останется навечно. Мне кажется, вы не должны совершать неугодное Богу только потому, что настали тяжелые времена…

Тогда О., почтительно поклонившись, сказал:

— Вы правы, благодарю вас, — и поднялся с места.

Оба руководителя последовали его примеру, и мы вышли из приемной. Нам хотелось куда-нибудь зайти, но в городе не осталось почти ни одного кафе. Служители Тэнри, очевидно собираясь ехать по каким-то своим делам, побрели к станции, я пошел вместе с ними, поскольку тоже собирался ехать электричкой. Один из моих спутников сказал другому:

— Несмотря на все, сказанное Кисидой, я уверен: случись что, он нам непременно поможет.

А другой, обратившись ко мне, сказал:

— Надо было рассказать Кисиде, что на территории нашего Центра собираются воздвигнуть мемориал Победы, даже уже готов проект. Ведь он сказал, что война долго не продлится.

Пораженный, я воскликнул:

— Мемориал Победы? — потом тихо добавил: — Признаться, я боюсь, как бы мы не проиграли войну. Я редко об этом говорю, но… Конечно же я тоже надеюсь, что мы победим, но, судя по всему, это почти невозможно, по-моему, мы должны готовиться к поражению.

— Но ведь Япония — Священная страна. Мы денно и нощно молим Бога-Родителя, чтобы Он помог нам победить. Все будет хорошо, не волнуйтесь.

Мы уже подошли к станции, поэтому разговор на этом прервался. Если бы кто-нибудь его подслушал, нас бы растерзали за антипатриотические настроения. На станции мы расстались, О. то ли слишком устал, то ли неважно себя чувствовал, на лице его застыло мученическое выражение, и он ничего не сказал мне на прощание.

Через несколько дней я получил от него очень теплое благодарственное письмо, в котором он писал между прочим, что ему было стыдно перед Кисидой и передо мной. После этого, до самого конца войны, мы с ним не виделись, но я получил от него несколько писем. А осенью 1947 года, через два года после окончания войны, меня в моем временном пристанище на улице Мисюку в районе Сэтагая с письмом от Кисиды навестил главный редактор «Вестника Тэнри».

Он хотел, чтобы я написал биографию основоположницы Тэнри для еженедельника «Вестник Тэнри». По его словам, учение Тэнри должно использовать поражение Японии для того, чтобы, устранив вред, нанесенный ошибочным курсом японского правительства в отношении религии, вернуться к истинному учению Основоположницы, а для начала они решили попросить меня, которого считали «самым совестливым, достойным доверия писателем», написать биографию Родительницы. На самом деле обратиться ко мне с этой просьбой собирался сам О., но он был болен и, учитывая тогдашнее состояние транспорта, никак не мог приехать в Токио, за что приносил свои извинения.

Я конечно же отказался: начиная с 1943 года и вплоть до конца войны я не мог публиковаться, поэтому после войны мной овладела жажда творчества, и, почти никуда не выходя, я неустанно трудился в своей каморке на втором этаже. После этого главный редактор «Вестника» в сопровождении разных влиятельных лиц Тэнри приходил ко мне еще два или три раза с такой же просьбой. Но в моем доме негде было даже принять гостей, их усаживали прямо в прихожей, я выходил к ним и, выслушав, неизменно отказывал.

Ранней весной 1948 года вместе с редактором пришел сам О. Он был очень слаб, поэтому я не мог допустить, чтобы он ушел, даже не зайдя в дом. Я отвел его в комнату жены на нижнем этаже, чтобы он смог немного отдохнуть, и он сразу же с жаром стал уговаривать меня писать биографию Основоположницы. В его голосе звучало такое отчаяние, что мне стало ясно: он просто не уйдет, пока я не соглашусь.