Книга о Человеке

— Я всегда повторяю, что писатель выражает себя в своем творчестве. Будем же каждый со своей стороны стараться писать как можно более совершенные произведения. Которые могут обходиться без покровительства японского литературного истеблишмента… Приложим к этому все свои силы. Лично я стараюсь писать такие книги, которые порадовали бы моих французских друзей и коллег, — сказал я, иронизируя над собой. И пожелал ей спокойной ночи.

— Как осиный укус? — спросил я напоследок, поднимаясь.

— Опухоль уже совсем спала. Спокойной ночи, — сказала она и невозмутимо направилась в спальню, где ее ждала старшая дочь.

Вечером следующего дня Митико Нобэ, собрав букет полевых цветов, из, как она выразилась, земного рая, полная сил, уехала обратно в Токио. Когда главный врач выписал меня из высокогорной клиники и позволил вернуться в Японию, он поставил условие — в течении десяти лет продолжать начатый в клинике курс природного лечения, особенно если учесть, что возвращаться приходилось морем через Индийский океан. Поэтому в Японии я строго выполнял все его предписания.

Через десять лет, под Новый год, я, с помощью своего названого брата Хякутакэ, прошел медицинский осмотр в военно-морском госпитале. И обрадовался, когда там подтвердили, что мое здоровье вновь в норме. Брат тоже был рад и однажды пригласил меня отобедать, чтобы отпраздновать мое выздоровление. Мы вдвоем славно провели время.

Брат занимал должность начальника штаба оборонительных укреплений военно-морского порта Екосука, и я обратился к нему с наглой просьбой.

В связи с японо-китайским инцидентом армия направляла солдат в Китай, и мне хотелось посетить места боевых действий и понять суть этого военного конфликта, увидев все собственными глазами. За десять лет я вновь обрел здоровье, но для того, чтобы окончательно в этом убедиться, нельзя ли мне совершить ознакомительную поездку по местам прошлых и нынешних боевых действий в Китае, о которой я давно мечтал? Не может ли мой брат походатайствовать за меня перед армейским командованием? Такова была суть моей просьбы.

— Ты говоришь ерунду, — засмеялся брат.

— Просить армейское командование — ерунда, мое желание — ерунда?

— Если б все было, как нам хочется! — засмеялся он.

На этом мы расстались, и я выбросил из головы мечту побывать в местах боевых действий.

Однако не прошло и двух месяцев, в конце марта, мне пришло извещение от полковника А. из генерального штаба. Я явился к нему в указанное время. А. сказал, что мое желание исполнимо — он уже отдал приказ начальнику пекинского отделения информационного агентства «Домэй». Он был так любезен, что предоставил мне план поездки и всевозможные справочные материалы.

В результате третьего апреля я прибыл в Пекин, начальник пекинского отделения «Домэй» дал мне в качестве сопровождающего опытного пожилого корреспондента, и за три с половиной месяца я объездил Внутреннюю Монголию, Шицзячжуан, Цзинань, Циндао, Шанхай, стал свидетелем нанкинской резни, побывал в действующей армии.

Я успел многое обдумать на пароходе, направляясь из Шанхая в Нагасаки.

Первое. Хотя я и устал за три с половиной месяца тяжелого путешествия, но был здоров и уверен в своих силах.

Второе. Я осознал суть японо-китайского конфликта — Япония на территории Китая ведет войну против мирного населения, истребляет китайцев, наносит вред Китаю.

Третье. Японские солдаты, изначально грубые юнцы, попав на поле боя, превращаются, как правило, в жестоких зверей. Мой родной младший брат и два сводных младших брата были призваны в армию и находились в Китае, и я боялся, не стали ли и они, как и все, зверями. Это еще более усиливало во мне отвращение к войне.

Добираясь из Нагасаки до Токио на скором поезде, я после долгого перерыва с ностальгией читал японские газеты. Мне на глаза попалась реклама одного литературного журнала, и среди прочих авторов имя — Митико Нобэ.

Присмотревшись, я увидел, что в содержании журнала значится ее рассказ. Более того, рассказ, который я когда-то читал.

Митико Нобэ получила признание! Эта радостная мысль в одну минуту развеяла тяготы долгого путешествия, и теперь уже мне казалось, что скорый поезд едет невыносимо медленно.

Обо всем этом я постепенно рассказывал Минору, который заходил ко мне чуть ли не ежедневно, и это продолжалось довольно долго. Когда мой рассказ подходил к концу, Минору принес мне вырезку из газеты, озаглавленную: «Мои молодые годы». Это было эссе, написанное Митико Нобэ. Он указал мне на отчеркнутое место.