Читаем Книга о хорошей речи полностью

Возможно сопоставление паронимов, если автор хочет показать тонкие смысловые различия между ними: Я не люблю пластику кистей у танцовщиц. Она манерна, условна и сентиментальна, в ней больше красивости, чем красоты (К. С. Станиславский).

Яркий стилистический эффект создает противопоставление паронимов: Меня тревожит встреч напрасность, что и не сердцу, ни уму, и та не праздничность, а праздность, в моем гостящая дому (Евг. Евтушенко). Обычно в этом случае паронимы соединены противительным союзом и одно из созвучных слов дается с отрицанием: Я жить хотел быстрее всех. Я жаждал дел, а не деяний. Но где он, подлинный успех, успех, а не преуспеянье?! (Евг. Евтушенко).

Противопоставляются и неродственные созвучные слова: Не фирма, а форма; флаг, а не флюгер; Теперь он увлекся не спортом, а спиртом. Кажущаяся нелогичность сближения похожих слов придает особую экспрессию фразе: Она вся в белом, белом, белом, а я — в былом (песня).

Паронимы и еще чаще созвучные неродственные слова используются в каламбурах: Памятник первоопечатнику (Ильф и Петров); Розыск сбежавшего жениха не обвенчался успехом («Литературная газета»); К столу скликает «Вдова К л и к о» (Б. Окуджава). При этом одному из созвучных слов часто присваивается необычное значение, одно из обыгрываемых слов может в тексте отсутствовать, но мы его обязательно вспоминаем под влиянием звуковых ассоциаций: содрание сочинений, притворные актеры, червь самомнения, освежеватель старинных романсов, тела давно минувших дней…

Самые невероятные утверждения можно встретить и в ученических школьных сочинениях: Ларина сама била придворных, если они не могли ей угодить (вместо дворовых), Пушкин связан крепкими узлами с декабристами (следовало: узами), В эти дни в гостинице Анны Павловны Шерер чувствовалось волнение (в гостиной); Писатель показывает «дно», которое приготовлено капиталистическим миром неудачникам (уготовано); Заветы борцов за свободу перевоплощаются в жизнь» (воплощаются).

Многих речевых ошибок можно было бы избежать, правильно употребляя паронимы. Не утруждая себя анализом похожих слов, ученица пишет: Это была спокойная, чувственная девушка (о пушкинской Татьяне) (следовало: чувствительная); Татьяна любила вставать сзарницейзарей); Она охотно отдала бы эту праздничную жизнь за то место, где она встретила Онегина (следовало: праздную) — и не подозревает, что смешение паронимов исказило смысл фраз.

К такому же печальному результату приводит и непонимание значений созвучных слов, имеющих разные корни: День начинался ясный, чуть дребезжал рассвет (следовало: брезжил); В ночлежке Костылева на нартах (нарах) ютятся ее обитатели». Особенно не везет почему-то словам косный — косвенный — закосневший и созвучным с ними: Драматург изображает закостенелое (почему не закосневшее?) мещанство; Горько страдает Тихон, ставший косным (а не косвенным?) виновником гибели Катерины; и даже: Кульминация борьбы Чацкого с костной средой наступает на балу у Фамусова. Но где тут разобраться в словах, которые уже совпали в произношении (косный — костный, если путают даже такие, как недюжинный — недужий (то есть «больной»), знамение — знамя: Пьер тратил свои недужие силы на разгул; Обломов был знаменем (вместо знамением) своего времени.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки