Книга о художниках

Жизнеописание Ганса Вредемана де Вриса (Hans Vredeman de Vries), живописца из Леувардена

Описав судьбу знаменитых и выдающихся нидерландских живописцев, нить жизни которых порвалась, или была пресечена Атропой[345], и имена которых, насколько мне это удалось, я похитил у нее, чтобы их прославить или украсить ими храм вечной памяти, я хочу теперь посвятить свои силы ныне живущим живописцам и рассказами о них дополнить мою книгу. Я уже упоминал о некоторых учениках или сыновьях умерших знаменитых и благородных дарований и впредь возвращаться к ним не буду, так как я немного знаю о них еще чего-нибудь другого.

Я вполне уверен, что предпринимаемый мною труд вызовет неосновательные нападки, хотя во избежание их я постараюсь, вооружась истиной и умеренностью, прославлять и самих художников, и их творения сообразно достоинствам последних.

И если кто найдет, что я где-либо впал в преувеличения, то пусть он простит мне их и выкажет благосклонность отнести это к моей малой осведомленности. Я надеюсь также, что никто не станет чрезмерно глумиться над слабым мараньем моего хвалебного пера и не будет гордиться тем, что предоставлено ему лишь на короткое время, подобно тому оруженосцу или пажу, о котором было сказано выше, что он, сев на лошадь своего господина, очень возгордился и все-таки тотчас же должен был уступить место своему властелину.

Кто при всем своем мастерстве обладает скромностью, тот только в делах проявляет свои умения и, что бы ему о нем ни говорили, всегда будет подобен Антонио да Корреджо или Андреа дель Сарто[346] и еще другим, которых трудно или совсем нельзя было убедить, что они что-нибудь умеют или что они великие мастера. Напротив, люди кичливые всегда распространяют вокруг себя чад высокомерия, независимо от того, раздувают другие его огонек или нет. Но удивительнее всего то, что даже самые знаменитые мастера страдают иногда этим недостатком, хотя высокий разум должен был бы сделать их более рассудительными в этом отношении. Чрезмерное благополучие нередко так надувает их паруса, что компас их теряет направление и они сбиваются с пути, чему примером могут служить древний Зевксис, хвастливо расхаживавший на Олимпийских играх в плаще, на котором было вышито золотыми буквами его имя, или Паррасий[347], о котором Афиней[348] рассказывает в своей XII книге, что он ходил в пурпуровой одежде, с золотой диадемой на голове, а под законченными произведениями обыкновенно делал подписи в стихах приблизительно такого содержания: это создал человек, живущий в роскоши и любящий и чтущий добродетель — Паррасий; его отечество — знаменитый Эфес, имя отца его — Эвенор; он грек по рождению и царь живописцев. Трудно, однако, понять такое сочетание: чтить и любить добродетель и предаваться сладострастию и жить в роскоши. Сверх того, он хвалился, что создал такие недосягаемые для людей произведения, как изображение Геракла для обитателя острова Линдоса, в том виде, в коем тот являлся ему во сне, о чем он говорит в стихах следующего содержания: в каком образе бог однажды явился во сне мне, Паррасию, в таком вы видите его здесь. Из философских школ он по преимуществу следовал школе Аристиппа[349], проповедывавшего веселье или наслаждение, и потому в произведениях своих он не был скучен. Когда он сидел и писал свои произведения, он, как рассказывает Теофраст[350] в своей книге о счастье, бывал всегда весел и пел. Он чрезвычайно гордился своим искусством, был крайне честолюбив и хвалился своим мастерством в таких выражениях: теперь я говорю, что конец этого искусства найден, и, к сожалению, меня останавливает здесь непреодолимая грань; далее этого я идти не могу. Так имеет право жаловаться каждый, когда его страстное желание остается неудовлетворенным.

О высоком совершенстве Паррасия в искусстве было уже сказано в его жизнеописании. Доказательством же его любви к роскоши служит следующее: в то время носили обувь, переплетенную множеством кожаных ремешков; у Паррасия ремешки на обуви были золотые. И я уверен, что едва ли можно было бы словом или пером заставить такого человека сделаться скромнее, так как он знал, что он очень большой художник, и даже, как говорят, хвалился, что превосходит великого Зевксиса. Но теперь все и не Паррасии доходят до величайшей роскоши и всюду стараются протиснуться вперед, и над таким поведением легче смеяться, чем исправить его. Поэтому я, не обращая ни на что внимания, стану продолжать мой пространный труд, начав со старейшего из живых еще славных живописцев, который, как и многие другие молодые люди, с юности занимался рисованием, совершенно не зная, к чему предназначила его природа или какую область искусства он должен был бы избрать, чтобы сделаться хорошим мастером.

Так именно было с Гансом де Врисом, родившимся в Леувардене, во Фрисландии, в 1527 году. Его отец был немец, служивший констеблем или канониром под начальством полковника Георга Шенка.