Книга о красивой жизни. Небольшая советская энциклопедия

Мы помним, что доведение цены на водку до 2.87 при Хрущеве породило культуру пития на троих: сырок «Городской» или «Новый», до сих пор не найду между ними разницы, стоил 12 копеек — итого «по рублю и в школу не пойдем». Нынешний народ испортился и избаловался — на троих уже почти не пьют.

Мы помним, что за самогоноварение была даже расстрельная статья при Хрущеве. Никто, конечно, этих людей не расстреливал, как не расстреливали приговоренных к казни за изнасилование, убийство и другие преступления, — государству нужны были (как всегда, бесплатно) сильные и крепкие мужчины для смертельной работы на урановых рудниках, в ядерных и космических экспериментах.

Мы помним также, как при Андропове у водочных очередников (очередь длилась, особенно в провинции, четыре-пять часов) проверяли и переписывали паспортные данные, милиция устраивала налеты и облавы по баням и питейным заведениям, после чего шли массовые увольнения по соответствующей статье КЗОТа.

Мы помним, что победа в войне была залита водкой по колено — лишь бы народ не очухался и не понял, что проиграл только он.

Мы помним сивушный запах тайги и голубые, особенно по понедельникам, города, где молодые генерации строили бессмысленные гиганты индустрии и заливали свой энтузиазм в теплушках, землянках, палатках, балках каждый день и каждый вечер, зачиная мертвые или искалеченные жизни.

Водка — тяжелое приложение к тяжелой жизни. Цель любого цивилизованного государства — сделать жизнь своих граждан легче. Могущество же России прирастает вовсе не Сибирью и северными морями, а за счет утяжеления доли своего народа, ибо трудная судьба людей — важнейший ресурс процветания государственной машины и людей, стоящих у ее кормила.

Водка и война

Существует устойчивое мнение, что водка — сугубо русский напиток, отечественное изобретение. Мне не очень в это верится уже хотя бы потому, что у нас заметно снижен иммунитет против пьянства и алкоголизма, а это бывает только в тех случаях, когда алкоголь оказывался включенным в уже сложившуюся безалкогольную культуру. Если водку завез в Россию Петр I, то все сходится: и генетическая неподготовленность населения к ней, и использование водки в исключительно государственных финансовых и управленческих интересах, чего нет и быть не может в странах европейской цивилизации.

Однако я готов на время этой главы встать на сторону крайних патриотов и националистов, утверждающих весьма сомнительный с моральной точки зрения приоритет России в изобретении водки.

По убеждениям патриотов славяне уже во II веке обладали как минимум тремя технологиями производства прасамогона. Имеются документальные свидетельства 1147 года, подтверждающие, что в Новгороде «водю» не только производили, но и торговали ею. Не менее документально известно, что монахи Чудова монастыря в Москве изготавливали водку в 1447 году.

При Иване Грозном доходы от производства водки равнялись расходам на содержание войска. Это поразительное и зловещее совпадение продержалось неизменным практически до конца XX века, до 1985 года, демонстрируя поразительную устойчивость государства российского и источника его могущества.

Государственная монополия на водку, «казенку», сильно ударила по частным винокурням и загнала их в подпольное и полуподпольное состояние. Помнится, при Хрущеве кара за самогоноварение доходила чуть ли не до высшей меры наказания (ВМН). Впрочем, при Хрущеве ВМН была введена на половину статей УК: за изнасилование, веру в неправославного Бога, валютные махинации (обмен валюты, осуществляемый ныне на каждом углу), пропаганду войны (по ней все пропутинские СМИ подлежат отстрелу), хищения в особо крупных (свыше 10 000 рублей или 1000 долларов по рыночному курсу) размерах, перевод безнала в нал в тех же размерах и т. д.

Доходы от спаивания собственного народа и расходы на содержание армии, так называемые прямые военные расходы, не включающие ВПК, колебались от 18 до 29 %.

Возникает законный вопрос: наше государство регулировало цены и объем производства водки, планируя расходы на содержании армии или уровень содержания армии и ее численность — производная от успехов виноторговли?

Чудовищны и дики оба предположения, особенно, если принять во внимание, что у нашего руководства могли действовать оба фактора.

Ни одна отрасль народного хозяйства не может похвастаться такой эффективностью и таким влиянием на бюджет. Тут достаточно вспомнить, что в советское время, когда цена водки достигала 8–10 рублей за пол-литра, себестоимость 1 л пищевого спирта (около пяти поллитровок) составляла всего 6 копеек. Процент сверхприбыльности столь высок, что даже противно его вычислять.

На региональном уровне эффективность впечатляет не менее: Новгородский ликеро-водочный завод, на котором работает всего 305 человек, дает 34 % областного бюджета. Еще пару таких предприятий — и все остальное можно просто закрывать, а тысяча тружеников на водочной ниве освободит для винопития сотни тысяч жителей области.