Книга о музыке

Берлинский филармонический оркестр — один из самых известных и почитаемых симфонических оркестров во всем мире, занявший второе место в списке Gramophone и первое — в рейтинге bachtrack.com. Появился, как это часто бывает, в результате исторического курьеза: в 1882 году 54 музыканта из оркестра Беньямина Бильзе отказались ехать на концерт в Варшаве в вагоне четвертого класса и в знак протеста основали собственный ансамбль, у которого поначалу даже не было устойчивого обозначения (на афишах так и писали: «Бывший оркестр Бильзе»). Но известность и исполнительский уровень Берлинского филармонического непрерывно росли, в том числе благодаря работавшим с ним дирижерам: сначала Гансу фон Бюлову, затем, уже в XX веке, Артуру Никишу и Вильгельму Фуртвенглеру. За время 35-летнего правления Герберта фон Караяна (1954–1989) оркестр утвердился в качестве главного оплота европейского и мирового симфонического исполнительства. Впрочем, деятельность Караяна в Берлине подразумевала примерно то же самое, что и в Зальцбурге, где он руководил знаменитым музыкальным фестивалем: безупречное качество — и минимум сюрпризов. После его смерти оркестру потребовался репертуарный и тематический ребрендинг, за который взялся Клаудио Аббадо: как рассказывал валторнист Берлинского филармонического Фергус Макуильям, «ему удалось совершить радикальную революцию, повлиявшую на оркестры всего мира. [Аббадо] брал достаточно традиционную программу и интерпретировал ее так, что публике ничего не оставалось, кроме как прочистить уши, внимательно слушать и анализировать. В итоге очень скоро другие оркестры тоже перестали бояться смелых интерпретаций — словно они ждали, что кто-то укажет им путь»[362]. Линию, заданную Аббадо, продолжил и следующий главный дирижер, Саймон Рэттл, дебютировавший исполнением «Убежищ» («Asyla») амбициозного британца Томаса Адеса (в одном концерте с Пятой симфонией Малера), что сразу задало тон его работе с оркестром. Все это позволило Нилу Фишеру из «Таймс» написать: «Берлинский филармонический определяет мировой стандарт виртуозности и исполнительской точности в оркестровой музыке. Но еще важнее то, что его участники все время испытывают творческий голод, стремятся бросать вызовы слушателям, дирижерам — и самим себе»[363]. Следующим дирижером, который принял вызов оркестра, стал блистательный Кирилл Петренко. Их сотрудничество — альянс редкой красоты и убедительности.

Дрезденская государственная капелла — еще один оркестр с историей, уходящей в глубь веков: датой основания ансамбля считается 1548 год. «Это один из немногих оркестров со своим отличительным звуком, — пишет в журнале Gramophone скрипач и дирижер Николай Цнайдер, — по-прежнему узнаваемым на раз. Это связано и с историей оркестра, и с тем, что он был несколько изолирован во времена холодной войны, и главным образом с тем, что его участники осознают существование этого особого звука и делают все, чтобы его сохранить»[364]. Впоследствии Цнайдер признается, что описать этот звук непросто, и употребляет эпитеты «сумрачный» и «деревянный». Последнее, по-видимому, символизирует некую аналоговую теплоту звучания — в противовес более звонкому современному звучанию, и в самом деле, как указывает в книге об истории тромбона Тревор Херберт, «по состоянию на 2004 год духовики Дрезденской штаатскапеллы по-прежнему использовали вентильные трубы и тромбоны с широким раструбом, производя звук, который дирижер Бернард Хайтинк описал как „необычайно округлый“ и признал одной из главных черт, отличающих звучание оркестра от остальных»[365]. Несколько старомодная звуковая выразительность в случае с дрезденским оркестром уживается с репертуарной смелостью: с 2007 года Дрезденская штаатскапелла ввела должность сезонного «композитора в резиденции», поставляющего ансамблю свежий материал для исполнения. В результате, например, на одном из концертов в рамках фестиваля Proms несколько лет назад оркестр «сочинил» интересную историческую рифму, сыграв в одной программе Альпийскую симфонию Рихарда Штрауса и «Следы» современного английского композитора-авангардиста Ребекки Сондерс — оба произведения были в разное время написаны по непосредственному заказу Штаатскапеллы.

Концертный зал Берлинской филармонии, архитектор Ганс Бернхард Шарун, 1960–1963.