Книга о Пути жизни (Дао-Дэ цзин). С комментариями и иллюстрациями

Всегда полезно «смягчить свое сияние», ослабить хватку сознания и «уподобиться своему праху», ведь действительность не обязана соответствовать нашим представлениям и желаниям. Зато мир, отпущенный на волю, тем охотнее раскроет нам свою красоту и правду. Не нужно обманывать себя – сочинять, фантазировать, стараться кому-то понравиться. Короче, нужно перестать думать о реальности и научиться жить ею. Находить свой ответ на все вопросы. Вообще не искать ответы, а только находить их. Есть в этих рекомендациях очевидная моральная подоплека: Лао-цзы учит мужеству смирения. Есть и положительный идеал: тот, кто примет «простые советы» даосского учителя, сможет явить через свой покой то, что каждому не просто дано, а задано: свою судьбу, неповторимый узор своей жизни. Не обременяя себя заботами, он позволит всему сущему встать на свое место и каждому получить по заслугам. Мудрый «берет жизнь от Неба». И так обретает свою свободу, которая есть только открытость несотворенному зиянию бытия. В отличие от обыкновенных людей, которые не думают о смерти и даже презирают ее, он благодаря бодрствованию духа остро переживает конечность своего существования, свою смертность. В этом смысле он внутренне «любит себя».

Композиция этой главы хорошо иллюстрирует типичный для «Дао-Дэ цзина» ход размышления. Она открывается зачином в стиле народной поговорки, формулирующим, казалось бы, неразрешимую проблему нравственной ценности наших представлений и поступков. В средней части главы та же парадоксальная форма суждений переводится в метафизическую плоскость и приобретает вид положительных тезисов, после чего следует заключение, в котором видимое несоответствие действительности моральным ценностям объясняется несовершенством обыденного знания. Ограниченность человеческого видения дает основание утверждать, что подлинная смелость заключается в кажущейся робости, точность расчета – в видимой беспечности, истинная прямота – в гибкости и т. д. Подобно Ницше, утверждавшему, что отдаленнейшее есть мера сегодняшнего дня, Лао-цзы учит мерить преходящее вечным.

Глава 74

Если люди привыкли не бояться смерти,

Как можно запугать их казнями?

Если сделать так, чтобы люди всегда жили в страхе перед смертью,

А мы непременно хватали бы шальных и предавали казни —

Кто бы посмел злодействовать?

Если бы люди всегда жили в страхе перед смертью,

На них нашелся бы главный палач.

Но казнить людей вместо главного палача

Все равно, что рубить деревья вместо старшего дровосека.

Из тех, кто возьмется за топор вместо старшего дровосека,

Мало кто не поранит себе руку!

Лао-цзы развивает свое парадоксальное – как будто утопичное, а на самом деле очень практичное – учение о наведении порядка… посредством «недеяния». На сей раз, согласно традиции, речь идет о «сдерживании соблазнов». Прежде всего – соблазна скрепить общество кодексами и регламентами, поправить дело наказаниями. Очередная простая истина: даже самые суровые наказания не удержат людей от преступления. Значит ли это, что согласия в мире достичь вообще невозможно? Нет, отвечает Лао-цзы. Задача правителя – восстановить естественный порядок жизни, который будет сам регулировать себя и устранять всех «дурных людей», которые ему противодействуют. И пусть кому-то кажется, что какая-то высшая сила карает этих смутьянов за их безрассудство. Мудрый правитель не станет возражать против этого мнения…

Важно увидеть в этой главе очередную вариацию темы прозрения премудрым «сокровенно-утонченных» превращений бытия, а равным образом прозрения «сокровенного единения» людей. Именно прозрение тончайших «семян» явлений делает мудреца правителем, который управляет (как бы) от имени самого Неба – совершенно органично, безупречно справедливо и без насилия. Для простых людей, неспособных постичь «утонченную» истину бытия (а она заключается, помимо прочего, в неразличимости жизни и смерти!), главной регулирующей инстанцией является страх смерти, смертная память – отправная точка на пути к прозрению. Этим страхом обусловлено безотчетное согласие, единение народа и правителя, причем последний, постигнув тайну смерти, как раз и может выступать перед народом в виде «главного палача», устрашающего вестника смерти. Нет даже оснований говорить, что Лао-цзы имеет в виду формальное наказание. Люди, верные смертной памяти, безотчетно выправляют себя сами еще до внешних действий. А что касается трескучей, внешне доказательной и непременно оправдывающей насилие идеологии, пусть даже и «гуманной» закваски, то это – «топорная» работа, от которой не поздоровится самим ее создателям.