Книга о русском еврействе. 1917-1967

Только очень немногие писатели, даже этого стар­шего поколения, изучали в детстве древнееврейский язык. Среди них надо упомянуть Исаака Бабеля и Владимира Билль-Белоцерковского. Бабель писал, что детство его — он родился в семье мелкого торговца — было бедное и трудное: «С утра до ночи ребенка заставляли заниматься множеством наук». До шестнадцати лет он изучал еврей­ский язык, Библию и Талмуд. Наука эта, как покажут его произведения, не пропала для писателя даром.

Далеко не все биографии писателей старшего поколе­ния изображают детство с той светлой умиленностью, ка­кой пронизана автобиография Маршака. В качестве при­мера сошлюсь только на двух писателей: Билль-Белоцер­ковского и Эдуарда Багрицкого. Семья Билль-Белоцерков­ского (он родился в Александрии, Херсонской губ.) была бедная и многодетная (братьев и сестер было девять че­ловек). Писатель помнит себя с пятилетнего возраста, с того дня, когда его отдали в «хедер». С утра до позднего вечера, зимой и летом, и всегда при закрытых окнах, учи­лись здесь дети древнееврейскому языку и проходили Талмуд. Учитель был почти садист и за каждый маленький проступок или просто из-за дурного настроения применял различные меры наказания, вплоть до порки ребенка тут же в классе... В пятнадцать лет будущий писатель, неожи­данно для самого себя набравшись храбрости, сбежал из дому и вскоре очутился в Одессе; в порту он свел знаком­ство с тремя английскими матросами, согласившимися спрятать его в угольном трюме парохода. Так Билль-Бе­лоцерковский попал сначала в Англию, побывал в Австра­лии, в различных портах Южной Африки, шесть с полови­ной лет прожил в Соединенных Штатах. Кем только за эти годы странствий не пришлось быть будущему писате­лю — от окномоя до участника «голодного марша» безра­ботных, пришедших из Лос-Анжелеса в Сан-Франциско...

Болезненно пережит был разрыв с еврейской средой одним из самых одаренных поэтов первых лет революции, Эдуардом Багрицким (псевдоним Эдуарда Дзюбина, ро­дившегося в Одессе в 1895 г., умершего в Москве в 1934 г.). Он рано был захвачен настроениями бурного бунта против традиционного еврейского быта, характерными для мно­гих еврейских подростков из мещанской среды, и ушел из семьи. Это нашло свое выражение в его стихотворении «Происхождение»:

Его опресноками иссушали,
Его свечой пытались обмануть.
К нему в упор придвинули скрижали,
Врата, которые не распахнуть.
Еврейские павлины на обивке,
Еврейские скисающие сливки,
Костыль отца и матери чепец —
Все бормотало мне: — Подлец! Подлец!

Несмотря на драматизм ухода из семьи Багрицкий унес из родительского дома, как это показало в будущем его творчество, — некоторые особенности нравственной на­строенности еврейства, сказавшиеся впоследствии в его «Думе про Опанаса».

Менее сложно на первый взгляд встал вопрос о ев­рействе в более молодом поколении русских писателей-евреев. Маргарита Алигер или Евгений Долматовский бы­ли совсем крошками (оба родились в 1915 году), когда началась революция 1917 года, и вышли из среды ассимили­рованной еврейской интеллигенции. Внутренний мир этого поколения очень ярко отразила Маргарита Алигер в поэме «Твоя победа» (1945). Поэтесса мысленно беседует со сво­ей матерью, эвакуированной в начале войны из Одессы в маленький городок на Каме:

Бой гремит, война ревет и стонет,
и, как легкий, высохший листок,
из родного дома ветром гонит
мать мою с заката на восток.
Вот каков он, городок на Каме.
На долго ли он стал твоей судьбой?
что же это гонится за нами?
кто ж такие, я с тобой?
Разжигая печь и руки грея,
наново устраиваясь жить,
мать моя сказала: «Мы — евреи,
как ты смела это позабыть?»

Этот упрек матери дочь встречает краткой исповедью своего поколения:

Да, я смела, понимаешь, смела.
Было так безоблачно вокруг.
Я об этом вспомнить не успела,
с детства было как-то недосуг.
Родины себе не выбирают,
начиная видеть и дышать,
родину на свете получают
непреложно, как отца и мать...

В этой поэме Алигер отразила мироощущение цело­го поколения писателей и поэтов еврейского происхожде­ния (как уже упомянутый Долматовский или сын покончив­шего с собой Андрея Соболя — Марк Соболь и др.).