Книга о судах и судьях

О реакции персонажей на приговор сообщается далеко не во всех текстах. Реакция может быть словесной: «Твой суд глуп!» (сказка Ираку «Лай и заяц»), «Все сочли решение суда справедливым» (непальская сказка «Чья невеста») и т. п. Распространен сюжет, когда кто-то из участников, выслушав несправедливый приговор, рассказывает судье аналогичную историю, чтобы устыдить его, и добивается пересмотра приговора (корейская сказка «Как аист судил птиц»). Возможна и более резкая «рецензия» на приговор — пощечина судье и даже его убийство. В польской легенде «Несправедливые судьи» («Польские народные легенды и сказки». М. — Л., 1965, с. 203) судьи после неправедного приговора каменеют; здесь можно говорить о вмешательстве в действие некоего высшего судьи. В рассказах, где несправедливый судья ожидал взятку, он может быть проучен иным способом: ожидал получить много денег, а получает арбуз, думал, что за пазухой спрятан богатый подарок, а там оказался камень, получил в качестве мзды горшок с медом, а там оказался навоз, и т. п. Во многих сказках о неправедных и наказанных судьях этот элемент можно считать основным; главную мысль такого типа историй можно сформулировать примерно так: «Каков суд, таков и отклик на него». Есть и тексты, повествующие о благих последствиях справедливых судов (вьетнамская сказка «Справедливый мандарин»); есть и такие, где даже справедливые приговоры оборачиваются бедой (бирманская сказка «Как появился кокосовый орех»).

4.

Как уже было отмечено, истории о судах не только повествуют о разнообразных конфликтах, но и непременно предлагают некое их разрешение, приговор; тем самым каждый сюжет позволяет сформулировать в связи с приговором прямо или косвенно определенный вывод, т. е. мораль из рассказанного. Иногда эта мораль звучит непосредственно в тексте (например: «Бедняку судиться с богачом — все равно что пытаться разбить камень тыквой» или «Недаром говорят: на воре шапка горит»), иногда вывод предлагается сделать самому читателю. Эта особенность позволяет отнести все истории данной группы к числу моралистических, или назидательных. Существенным свойством такого рода текстов является их соотнесенность с пословичными изречениями[19]. Мы уже видели, что во многих случаях выводы из назидательной истории о суде можно сформулировать пословицей или поговоркой: «И щуку бросили в реку», «По делам вору и мука» и др. Многие изречения прямо обязаны своим происхождением соответствующим сказочным или легендарным историям (ср. выражения «Соломонов суд», «Шемякин суд»). Приведем еще несколько примеров.

Известный русский фольклорист С. В. Максимов в своей книге «Крылатые слова» объясняет происхождение русской пословицы «На воре шапка горит» таким рассказом: «Украл что-то вор тихо и незаметно и, конечно, скрыл все концы в воду. Искали и обыскивали — ничего не нашли... К кому же обратиться за советом и помощью, как не к знахарю?..

Знахарь повел пострадавших на базар, куда обыкновенно все собираются. Там толпятся кучей и толкуют о неслыханном в тех местах худом деле: все о том же воровстве.

В толпу эту знахарь и крикнул:

— Поглядите-ка, православные: на воре-то шапка горит!

Не успели прослушать и опомниться от зловещего окрика, как вор уже схватился за голову» [9, 42 — 43][20].

Здесь же Максимов упоминает «о существовании однородных анекдотов — из восточных азиатских нравов» [9, 43]. В нашем сборнике наглядный пример подобного анекдота — афганский рассказ «Хитрый визирь». Созвав людей, среди которых были и воры, похитившие хлопок, визирь объявил, что хлопок пристал к их бородам. Воры тотчас схватились за бороды.

Мы не знаем, существует ли афганская пословица «У вора в бороде хлопок», но, думается, не будет чрезмерной смелостью предположить принципиальную возможность существования такой (или подобной ей) пословицы. При несходстве реалий она будет говорить, по существу, о том же, что и русская «На воре шапка горит», а именно: «Виновный сам себя выдаст», «Всякое действие имеет закономерный результат».

К той же мысли ведет индийская сказка «Вор», киргизская «Догадливый судья», адыгейская «Как один человек спасся от смерти» и др. В то же время на страницах сборника мы найдем и сюжеты типа китайской сказки «Как один глупец покупал пекинский диалект», где наговаривает на себя и подвергается наказанию невиновный, или тайской «Умный вор», где виновный ловко уничтожает улики и остается безнаказанным. Попадутся нам и сказки типа китайской «глазная болезнь», где судья скажет обеим тяжущимся сторонам: «Поскольку истец прав, то присуждаю двадцать палочных ударов обвиняемому. Но и обвиняемый прав, поэтому присуждаю двадцать ударов палками истцу» (№ 194). Во многих случаях встретятся, как уже говорилось, и судебные дилеммы, где вместо вывода читателю предлагается вопрос.