Книга оборотней

…Воет, пытаясь вотще говорить. Уже обретают
Ярость былые уста, с привычною страстью к убийству
Он нападает на скот, — и доныне на кровь веселится!
Шерсть уже вместо одежд; становятся лапами руки.
Вот уж он — волк, но следы сохраняет прежнего вида:
Та же на нем седина, и прежняя в морде свирепость,
Светятся так же глаза, и лютость в облике та же.

Плиний Старший^{8}, ссылаясь на Эванта, повествует о том, что в ходе празднеств в честь Юпитера Ликейского в роду Антея принято было выбирать юношу для своеобразного приношения. Его отводили на берег Аркадского озера, где он разоблачался и, прыгнув в воду, оборачивался волком. Через девять лет волк мог вернуть прежний облик, но только если за этот срок он не вкусил человечьей плоти, причем после повторного превращения оборотень выглядел на девять лет старше.

Агриопас^{9} рассказывает о некоем Демэнете, который во время человеческих жертвоприношений, совершавшихся в Аркадии в честь Юпитера Ликейского, познал вкус плоти, превратился в волка и оставался в этом обличье в течение десяти лет, после чего вновь стал человеком и даже принял участие в Олимпийских играх.

В «Сатириконе» Петрония^{10} находим следующий эпизод:

«…На мое счастье, хозяин по каким-то делам уехал в Капую. Воспользовавшись случаем, я уговорил нашего жильца проводить меня до пятого столба. Это был солдат, сильный, как Орк. Двинулись мы после первых петухов — луна вовсю сияет, светло как днем. Дошли до кладбища. Приятель мой остановился у памятников, а я похаживаю, напевая, и считаю могилы. Потом посмотрел на спутника; а он разделся и платье свое у дороги положил. У меня душа в пятки: стою ни жив ни мертв. А он обмочился вокруг одежды и вдруг обернулся волком. Не думайте, что я шучу; ничьего богатства не возьму, чтобы соврать.

Итак, на чем я остановился? Да, превратился он в волка, завыл и ударился в лес! Я спервоначала забыл, где я. Затем подошел, чтобы поднять его одежду, — ан она окаменела. Если кто тут перепугался до смерти, так это я. Однако вытащил я меч и всю дорогу рубил тени, вплоть до самого дома моей милой. Вошел я белее привидения. Едва духа не испустил; пот с меня в три ручья льет, глаза закатились; еле в себя пришел… Мелисса моя удивилась, почему я так поздно.

„Приди ты раньше, — сказала она, — ты бы нам пособил; огромный волк ворвался в усадьбу и весь скот передушил: словно мясник, кровь им выпустил. Но хоть он и удрал, однако и ему не поздоровилось: один из рабов копьем шею ему проткнул“.

Как услыхал я это, так уж и глаз сомкнуть не мог и при первом свете побежал быстрей ограбленного трактирщика в дом нашего Гая. Когда поравнялся с местом, где лежала окаменевшая одежда, вижу: кровь, и больше ничего… Пришел я домой. Лежит мой солдат в постели, как бык, а врач лечит ему шею. Я понял, что он оборотень, и с тех пор куска хлеба съесть с ним не мог, хоть убейте меня. Всякий волен думать о моем рассказе что хочет, но да прогневаются на меня ваши гении, если я соврал».

В античных мифах Юпитер превращался в быка, Гекуба — в собаку, Актеон — в оленя, спутники Улисса — в свиней, а дочери Протея отправились пастись на луг, решив, будто стали коровами, и сторонились людей, покуда их не взяли на привязь.

Августин Блаженный^{11} в трактате «О граде Божьем» упоминает одну знакомую пожилую женщину, которая якобы умеет силою колдовства превращать людей в ослов.

В осла с помощью чудесной мази превращается и главный герой замечательного романа Апулея^{12} «Золотой осел».

Следует отметить, что особенное распространение ликантропия получила в Аркадии. Возможно, это было обусловлено рядом причин. Местное население активно занималось сельским хозяйством, разводило скот, а волки наверняка наносили стадам существенный урон. Чтобы избавиться от напасти, пастухи приносили в жертву богам, скорее всего, младенцев, о чем косвенно свидетельствует миф о Ликаоне. По-видимому, в мифе нашел отражение факт человеческого жертвоприношения, который ассоциировался с именем царя, положившего начало такому обряду.

Однако, с другой стороны, сюжет этого мифа слишком широко известен, чтобы рассматривать его в сугубо историческом контексте и связывать с конкретным событием, происшедшим в определенной местности.

В прошлом почти весь мир верил в оборотней, а кое-где эта вера оказалась настолько сильна, что сохранилась и поныне. Вряд ли скандинавские вервольфы поддерживали непосредственную связь с оборотнями Аркадии. Очевидно, мы имеем дело с очень древним суеверием, одинаково глубоко укоренившимся в умах викингов, тевтонов и греков задолго до рождения царя Ликаона. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к литературе Древнего Востока, где подобные сюжеты также весьма популярны.