Книга отзывов и предисловий

Поэтика Наталии Черных отличается универсальностью: траектория ее нового сборника пролегает между установкой на связность и принципиальным пуантилизмом, раздробленностью впечатлений. Системообразующие тексты «Закрытого показа» – стихотворные эссе и элегии: книгу начинает «Происхождение», в котором ведется мерцающая игра между одушевлением и обратной объективацией вещей, – игра, продолжающая мотивы романа Черных «Неоконченная хроника перемещений одежды», возникнет в «Закрытом показе» еще не раз. Как правило, вещный мир в этих стихах выделяется какой-то принципиальной непонятостью, оставленностью. Вещь, предмет, материя – знаки скорее не принадлежности, а отсутствия владельца: «капли старого масла на стенах // окаменела пыль тревоги и лени / ноет надежда». Это касается даже максимально «близких к телу» предметов. Например, комплект постельного белья в стихотворении «Трехгорская роза» мыслится как саван – танатологический мотив усиливается двумя финальными строками: «лишь цвет остается / лишь цвет остается» – явная отсылка к знаменитой фростовской двусмысленности.

Лучше, внятнее, чем вещи, – голые стены, которым убранство не нужно: «лучше старых стен нет ничего / им неведома жалость / и не нуждаются в жалости». Для Черных важно само ощущение места: сначала должно быть место, потом его наполнение. Место можно обжить, в него можно вернуться: сквозь материальные детали пробивается нематериальное ощущение. Именно оно – основной мотив центрального текста книги, «Агрикантины», и здесь как раз, как ни парадоксально, вещи вступают в свои права. В отличие от большинства стихотворений Черных в «Агрикантине» предметы находятся на своих местах и излучают витальность:

Здесь чистят бокастые яйца,
здесь лук вырастает у входа в ящиках винных.
Здесь арку над входом в подвал обвили огурцы,
к ним прислонились пахучие стебли томатов и тыквы.
Здесь хорошо.

Изображается некий Эдем, земной рай («не рай, а нечто поближе»): несмотря на приземленность, в контексте всей книги это место с антично звучащим названием (в котором угадываются и плоды агрономии, и совсем уж прозаичная «кантина») выглядит именно что метафизично.

И «стихотворные эссе», такие как «Благословенье ворон», и условно-сюжетные стихотворения с сексуальной тематикой объединяются главным приемом Черных – сменой точек зрения. В стихах других поэтов такая смена вызывает ассоциации с кинематографом. Черных будто бы обходится без этого посредничества: ее лирический субъект в разном темпе перемещается по времени и пространству (см. поэму «Путешествия слабослышащей»), и они лишь иногда сгущаются в «не время-пространство, а место», в некую точку сборки. Такова финальная поэма книги «Ноев автобус», где случайный набор людей объединен общей рамкой путешествия (время от времени они эту рамку покидают – и это опять-таки можно прочитывать как танатологический намек). В некоторых текстах речь стремится к фрагментарности (не случайно здесь появляется имя Айги):

белый воздух
белая река

придите

видите

Белая текла

полынья спасительная
жгучая
маково гореть

чтобы прожитая смерть

намерзла на смерть

Перед нами увеличение темпа, «мышление опущенными звеньями». Но, например, в парной к «Агрикантине» «Аквантине» фрагментарность скорее создает ощущение выступающих из тумана очертаний: стихотворение пронизано зыбкими, «погодными» образами; это тоже своего рода тот свет – но уже не рай, а что-то вроде сектора М1 из книги Линор Горалик.

Анастасия Векшина. Радио рай. М.: АРГО-РИСК; Книжное обозрение, 2018

Горький

Вторая книга поэтессы и переводчицы Анастасии Векшиной – один из самых сильных за последнее время аргументов в пользу того, что русская поэзия может быть по-настоящему космополитичной. «Ходила на выборы. Кроме моей / на листе заполнена только одна строка. / Значит, из нашего дома / больше никто не пришел. / Мне сказали, что я патриот. / Но я экспат». Первая строфа одного из стихотворений вполне «говорящая», но финал этого стихотворения – «Люди отдали птицам свои голоса. / Ни одна партия никуда не прошла» – «говорящая» еще больше: птица, которой нет дела до границ, установленных людьми, – подходящий символ для поэзии Векшиной. Ее стихи очерчивают собственное географическое пространство, некий балто-славянско-скандинавский космос. Здесь много о дорогах, воздухе – о пространственных медиумах, посредниках между точкой А и точкой B. В каждой точке этого космоса героиня стихов – «своя», но обладает способностью к отрешенному взгляду; умеет стать «не своей», внеположной. На время забыть, что эти пейзажи – чем-то родные, воспроизвести любопытство гостя. Снять кино в голове, пересказать историю.