Книга перемен

Если и испытывала она в последние годы счастливые минуты, то связаны они были всегда с Яшенькой, звездочкой, ясным солнышком, румяным наливным яблочком, зайчонышем и златокудрым королевичем. С Яшенькой умницей, Яшенькой красавчиком, Яшенькой гениальным ребенком.

Яшенька в четыре года, восседая на раскрученном до верхних пределов винтовом табурете, играл этюды на фортепьяно. Яшеньке была куплена маленькая детская скрипочка, ровно-ровно покрытая вишневым лаком, такая певучая на вид. И Яшенька, как пишет Оксана (Оксана, потому что Вадьке, важному господину, видите ли, некогда. Видите ли, занят он сильно в своем рентгеновском кабинете и опять-таки сильно устает, бедняжка), Яшенька потряс свою учительницу музыки тем, как уверенно и элегантно в первый раз в жизни приложил скрипочку к плечу, как изящно и твердо взял на изготовку смычок маленькими своими пальчиками. У Яшеньки абсолютный слух, и Аврора часто слушает магнитофонную запись песенки Крокодила Гены в Яшенькином исполнении, той самой, про день рожденья.

Яшенька, Яшенька. У Авроры Францевны среди Яшенькиных фотографий, собранных в особый альбомчик, хранилась журнальная вырезка из «Огонька» — репродукция картины Нестерова с изображением Сергия Радонежского в отрочестве. Яшенька — вылитый нестеровский отрок. Вы-ли-тый.

Аврора Францевна собралась было всплакнуть и запить слезы валерьянкой, когда в замке завозился ключ, дверь распахнулась, и Франик втащил за руку незнакомую девицу вида самого что ни на есть помоечного. «Ну, вот, — подумала Аврора Францевна, — начинается». И поклялась себе, что не потерпит присутствия этакого существа в своем доме — хватит уже проявлять мягкотелость и терпимость! — и поставит на место распустившегося Франца. Но существо вдруг сорвало кошмарную шляпу вместе с черными лохмами, сделалось соломенного оттенка натуральной блондинкой с длинной челкой и косичками, закрученными по бокам головы, и сказало:

— Здравствуйте, тетя Аврора. Тетя Аврора, вы только не пугайтесь. Просто мы от бандитов сбежали. Меня Франц спас. Вы меня помните? Мы встречались в Юрмале на детском фестивале.

— Светочка?! Ой, — сказала Аврора, — ой, деточка, да проходи же! Господи, что за колхоз у тебя на ногах и… все прочее! Ты из дому сбежала?!

— Да нет же, тетя Аврора! — расстегивая жуткий бушлат и стягивая пятками резиновые сапоги, успокаивала ее Светочка. — Я учусь в консерватории.

— В таком виде? Я знала, что мир перевернулся, наизнанку вывернулся, но… не настолько же. Дай я тебя обниму. Как Наташка?

— С мамой все хорошо, тетя Аврора.

— Все по гастролям?

— Н-нет. — замялась Светочка. — У нее дома заботы. Больше не ездит, — туманно объяснила Светочка и перевела разговор на другое: — Меня, понимаете, прямо на «Ленфильме» чуть бандиты не изнасиловали, а Франц спас.

— Она, мамочка, сама убежала, — пустился в объяснения Франик, — я ее только переодел и вывел. Ты хоть понимаешь, винторогая, что тебе теперь на студии нечего делать? — обратился он к Светочке. — Ордын этот, который тебя возжелал, страшно мстительная дрянь, редкостная дрянь. Он ни перед чем не останавливается.

— Я понимаю, конечно, — грустно кивнула Светочка, — а такая подработка была хорошая! Придется теперь сидеть в общежитии и по ночам клей по бутылочкам разливать, как девчонки делают. Чем больше бутылочек наполнишь, тем больше заплатят.

— Ужас какой! — возмутилась Аврора. — Куда мы идем? — Она уже ставила чайник на огонь, сдвигала к краю кухонного стола бархатнолиловые, под стать старинным театральным занавесям, астры, ныряла в холодильник за сыром, добытым с утра пораньше в ближайшем гастрономе, и за банкой сосисочного фарша, выкупленной на работе в составе продуктового набора вместе с дефицитной гречкой и консервированными болгарскими фаршированными перцами в томате, которые стоило бы сразу же и выбросить, а не хранить до тех пор, пока вздуется банка.

…Вечером Михаил Александрович, которого познакомили со Светочкой, уже лежа в постели с увесистой пачкой газет на одеяле, говорил Авроре Францевне:

— На редкость симпатичная девушка. Очень тактичная и чуткая. И красавица. Не пригласить ли нам ее пообедать в воскресенье? Такая худенькая, в чем душа держится.

— Ты не увлекся ли, Миша? — озорно толкнула его в плечо Аврора Францевна, которая полусидела, заложив пальцем «Анжелику в Новом Свете». — Не помню тебя настолько сентиментальным. Но девочка и правда хорошая.

— Я об этом и говорю, — смущенно проворчал Михаил Александрович, уличенный в сентиментальности. — Войди, Франц, — откликнулся он на стук в дверь.

— Между прочим, мама и папа, — начал Франик прямо с порога, — они ее и в общежитии могут найти. Выяснить на «Ленфильме» ее личность — раз плюнуть, если задаться такой целью. А они мстительные, и у них не все в порядке с психикой, я уверен.

Аврора резко села в кровати и, помолчав несколько секунд, чтобы осмыслить услышанное, сказала: