Книга первая. На полпути с обрыва

Кора шла вдоль здания до тех пор, пока не поравнялась с углом барака. Теперь он прикрывал ее, и можно было смело бежать к своей комнате. Но вместо этого она остановилась у стены и с минуту просто стояла, превозмогая страшную усталость, — ноги отказывались сделать еще шаг.

Совсем рядом послышался громкий шепот.

Женский голос произнес:

— Ты бы руки не распускал, Влас Фотиевич. Ведь окажешь мне неуважение, а как вернемся домой, я сразу могу меры принять. За мной такая сила стоит — закачаешься!

— Ты чепухи не неси, крохотулечка моя. Кто их знает, здешних. Может, и у меня окажешься, подумай. Тогда я с тобой тоже строгость проявлю. Я ваших, революционеров, социалистов, на дух не переношу, виселица по вам плачет.

— Осторожнее, Влас, ох, осторожнее! Не знаешь ты, сколько мы таких, как ты, на тот свет отправили!

— Это за что же?

— А за то, что вы долг свой слишком выполняли.

— Ну и дурачье! — осерчал полицмейстер. — Мы вам — самые главные специалисты. В каждом деле нужен специалист. А то наберете кухаркиных детей, они вам всю державу растащат.

— Влас!

— Пятьдесят лет как Влас.

— Влас, ты где меня щекочешь!

— Я, может, не тебя щекочу, а будущую полицейскую силу, как бы смену мою на пути охраны порядка и законности.

— А ты не смейся!.. ну щекотно же!

— Еще не так щекотно будет.

— Нельзя, мы с тобой с классовой точки зрения враждебные элементы.

— Будешь сопротивляться, твоему начальству напишу, в каком ты разврате состояла с иностранным полковником. Твое начальство, как я понимаю, этого не выносит.

— Тише! Молчи! Ну, дам я тебе, дам… Только не под кустом, не здесь. Мы же с тобой не студенты какие — мы сотрудники правоохранительных органов.

— Ну то-то! Пошли тогда ко мне, обсудим, побеседуем.

Две темные тени, соединенные объятием в одну, поднялись и четырехногим существом побрели, целуясь, к бараку.

Кора пошла следом за ними.

Все перепуталось, и люди, и события…

Профессор сейчас спит. Не надо его беспокоить.

Кора понимала, что вряд ли можно спасти Мишу или помочь ему. Но оставлять это было нельзя. И хоть выходить из барака было еще рано и в горах в такую темень ничего не поделаешь, Кора все же не пошла к себе, а постучала к профессору.

К счастью, Калнин и не собирался спать.

Он сидел на койке, скрестив босые худые ноги. Он блеснул на вошедшую Кору объемными линзами очков и сказал:

— Садись. Ходила к Гофману?

— А вы как догадались?

— Я к тебе заглядывал, а там пусто. Значит, ты пошла к Гофману. Как он?

— Я очень боюсь, — ответила Кора. И сказала о том, что видела. И пересказала содержание записки.

— Как в готическом романе, — сказал профессор. — И как мало было шансов, что ты первой увидишь послание.

— Он приказал мне уйти. Вы не думайте, что я испугалась. Я хотела позвать на помощь, чтобы дали лекарства или что-то сделали! Вы не представляете, какое это чувство, — ты видишь и бессильна. Но он мне не велел. Вот тут, в мозгу, без слов…

— Я тебе верю, девочка, — сказал Эдуард Оскарович. — И если бы ты сделала иначе, ты оказалась бы в том же подвале, Гофман был все равно мертв и они сохранили бы тайну. Теперь же у нас с тобой есть шанс. А то бы не было ничего…

— Мы должны с вами идти!

— Куда?

— Вы сказали, что можете поговорить с Гарбуем. Что он может прийти в лес…

— Я ни от чего не отказываюсь, Кора. Мы пойдем с тобой в лес в надежде отыскать Гарбуя, — все правильно. Но только не сейчас. У нас ведь даже нет фонаря.

— Но мы медленно…

Кора сама оборвала фразу — она была наивной и даже глупой. Что они будут делать в ночном мокром лесу? Кого они будут там искать?

— На виллу «Радуга» нам не пробраться, — сказал профессор. — А Гарбуй не может стоять всю ночь и ждать нас. Я вообще не знаю, где он и жив ли. И в истории с Гофманом нам, боюсь, не разобраться… все равно надо ждать рассвета.

— А здесь нет телефонов?

— Здесь только телеграфная связь. В некоторых отношениях они отличаются от нас.

— Я пойду к себе? — Кора поежилась.

— Если тебе страшно одной в комнате, оставайся у меня. Спи на койке, а я устроюсь на полу.

— Спасибо, — сказала Кора. — Но я пойду к себе… мне все кажется, что могла бы сделать что-то для Миши.

— Мы сделаем для Миши куда больше, если сможем понять его предупреждение и воспользоваться им.

— Тогда я пошла?

— Иди, Кора. Постарайся заснуть. Завтра будет трудный день.

* * *

Калнин постучал в дверь Коре в пять утра. Еще толком не начало светать — лишь чуть заголубело небо. Он постучал костяшками пальцев, но Кора проснулась сразу — будто ни в одном глазу, хотя заснула только два часа назад. Страшно было засыпать — она боялась, что ей будут сниться кошмары.

Профессор был в пиджаке, застегнутом на все пуговицы, и на шею он намотал полотенце. Заметив взгляд Коры, он сказал:

— Пускай некрасиво, зато горло болеть не будет.

Когда они вышли из барака, он добавил шепотом:

— Наверное, вам смешно, что я думаю о горле в такой момент. Но мне вовсе не хочется болеть, когда начинаются приключения.

Лицо его было абсолютно серьезным, и Кора не понимала, шутит он или подбадривает ее и в самом деле ждет приключений.