Книга песен Бенни Ламента

Эстер спела первый куплет, как мы делали на шоу Барри Грея – без аккомпанемента, без вступления. Но она спела его идеально, а потом мы все вместе, как по мановению палочки дирижера, грянули припев. Мои строки пропел Мани. Правда, он не сумел взять самые низкие ноты и был вынужден импровизировать. Ну да неважно. Песня была хитом, и, когда Эстер послала публике воздушный поцелуй, а мы с ребятами поклонились и помахали зрителям руками, зал разразился овацией.

Был объявлен антракт, занавес опустился, и сцену начали готовить к выступлению Чарльза. «Что ж, по крайней мере, на втором концерте у меня будет работать микрофон», – утешился я. Небрежные, поспешные проверки звука были уделом проходных шоу. Но мы справились. Мы победили! И Эстер поднялась на совершенно новый уровень. Перед трехтысячной публикой она сумела раскрыть себя полностью. Она заставила зрителей себя полюбить. Она заставила их себя слушать. И все это Эстер сделала сама!

Молва о том, что «Дрифтере» не выступают, разнеслась быстро, но, когда занавес снова поднялся в половине одиннадцатого, нас встретили вежливые аплодисменты и вытянутые с любопытством шеи. Никакого удивления и явного разочарования. Зрители таращились на нас в ожидании – до них дошли слухи о нашей заключительной песне, до них дошли слухи о нас. Мы сразу же заиграли, без промедления переходя от одного номера к следующему. Микрофон у меня действительно заработал, и публике вроде бы нравилась наша перебранка с Эстер. Но почти сразу стало ясно: зрители чего-то ждут. Это ожидание было почти осязаемым. К тому моменту, как мы заиграли песню о сердцебиении, которую не исполняли на первом концерте, весь зал ритмично затопал. Барабаны Ли Отиса отбивали наш музыкальный разговор и учащенный пульс толпы.

– Я слышу твое сердце, мое стучит в ответ…

Когда мы закончили, весь зал встал, и я понял: пора дать людям то, что они жаждут. А жаждали они услышать историю Эстер.

– Эй, Эстер! – окликнул я ее.

– Что, Бенни?

– Ты подумала о том же, о чем и я?

– Ох, Бенни! Я подумала, что нам следует спеть еще одну песню.

Зрители рассмеялись, но тут же затаили дыхание. Словно поняли, что будет дальше.

– А я думаю, что тебе следует представить нас этой замечательной публике и рассказать, для чего мы здесь.

Эстер так и сделала: сначала представила всех членов группы, а затем – Бо Джонсона и Мод Александер. И, по правде говоря, во второй раз все получилось даже лучше. Когда занавес закрылся, все люди стояли, а некоторые даже плакали.

* * *

Сделав свое дело, и сделав хорошо, мы расслабились и смотрели за кулисами выступление Рэя Чарльза. Рэй услаждал публику целых полтора часа – с оркестром, ансамблем и хором. Но он мог спокойно обойтись и без них. Он один стоил всех. Рэй пел все – от песен в стиле кантри до госпела и рок-н-ролла. И мы наблюдали за ним как завороженные. Мани, Элвин и Ли Отис буквально онемели, и мне было в удовольствие увидеть Мани потерявшим дар речи. Рэй Чарльз сразил его наповал.

Нам не удалось ни поприветствовать, ни поблагодарить артиста – огромная масса людей в его свите лишила нас шанса к нему подойти. Но я решил разыскать Джерри Векслера и рассказать ему, что этот концерт значил для нас. Направившись по коридору к маленькой гримерке за своими вещами, мы с ребятами не ждали беды… Рядом с несчастным Векслером и мужчиной, оказавшимся, как я позднее узнал, владельцем Сирийской мечети, стояли четверо полицейских. На Джерри не было лица.

– Бенни Ламент? – шагнув вперед, спросил один из офицеров.

– Да.

– Эстер Майн? – взглянул он на Эстер, шедшую за мной; ее братья замыкали наш строй.

Я заслонил Эстер и развел руки в стороны, ограждая ребят. Коридор был узким, деваться было некуда. Мани и Элвин горбились под тяжестью своих инструментов. Но даже если бы они смогли убежать, это было бы ошибкой. Мани чертыхнулся, а я почувствовал на спине руку Эстер, вцепившуюся в мой пиджак.

– В чем дело? – спросил я.

– Бенни Ламент и Эстер Майн, у нас ордер на ваш арест, – объявил офицер.

– Я не знаю, Бенни, что все это дерьмо значит, – взорвался Джерри, – но я обзвоню всех, кого знаю.

– Что за хрень? – вскипел Мани.

– Господи Иисусе, не покинь нас, – прошептал Элвин.

– Ордер на арест только нас? – спросила Эстер, заглушив многоголосый шум.

– Ордер на арест Эстер Майн и Бенни Ламента, – повторил офицер. – Остальные могут идти.

Я начал доставать ключи и бумажник, и офицер приказал мне поднять руки. Бросив ключи на пол, я повиновался. Офицеры подошли к нам и разделились на пары. Встав по бокам от меня и Эстер, они отсекли нас от Элвина, Мани и Ли Отиса, парализованного ужасом.

– Мани, возьми ключи от моего автомобиля, – сказал я. – И увези отсюда братьев.

Я был спокоен. Невозмутим. Но когда копы защелкнули наручники на запястьях Эстер, в глазах у меня помутилось, а в груди загорелся адский огонь. Время замедлилось, звуки пропали, и наши глаза встретились на долю секунды. А потом нас повели по коридору и через задний выход в туманную темноту, обволакивавшую Мечеть.