Книга песен Бенни Ламента

– На самом деле я думаю, что как раз наш арест привел к такой плохой концовке. Ведь случилось как раз то, о чем пела Эстер. История, которую она только что поведала людям, разыгралась воочию перед многотысячной публикой.

Глава 16 Бенни и Ламенты

Сирийская мечеть в центре Питтсбурга представляла собой здание из коричневого кирпича, охраняемое огромными сфинксами по обе стороны от входа, и славилась своей богатой историей. В зале вместимостью более трех тысяч человек выступали с концертами музыканты самого разного плана – от Луи Армстронга до Рахманинова. И нам сказали, что на оба представления грядущим вечером – в восемь и в половине одиннадцатого – билеты раскуплены полностью. Фрагменты музыкального шоу должны были транслироваться в прямом радиоэфире на третьем канале и освещаться также тремя телекомпаниями – NBC, CBS и АВС. Я сильно сомневался, что нас сочтут достойными упоминания (объектом всеобщего интереса был Рэй Чарльз), но тем не менее меня это тревожило.

За Сирийской мечетью закрепилась репутация сцены, презентовавшей публике звезд, а группа «Майнфилд» известной не была. Даже с большой-большой натяжкой нас нельзя было поставить в один ряд со знаменитостями. Как бы то ни было, когда мы прибыли в Мечеть во вторник утром (согласно указаниям Джерри Векслера), нас проводили в гримерку немногим больше подсобки. На нумераторе с хлопушкой рядом с дверью красовалась надпись «Дрифтере». Я был уверен, что наши провожатые знали, кто мы, но они не стали заморачиваться заменой имен. Я стер слова носовым платком, но не нашел мелка, чтобы написать новые. Мы попробовали порепетировать в крошечной гримерке, но теснота закрытого пространства лишь привела нас в еще большее раздражение. И еще два часа мы прождали за кулисами, наблюдая за тем, как звукорежиссеры суетливо сновали мимо нас, постоянно повторяя: «Скоро, скоро!»

В пять вечера представители прессы начали монтировать свое оборудование для внестудийного вещания, а мы так и не настроили свои инструменты и не проверили звук. В моей голове неумолчным рефреном зазвучала единственная мысль: «Я должен что-то предпринять!» Мани в одиночестве хмурил брови, с каждой минутой становясь все мрачнее. Ли Отис вертел своими палочками так, словно хотел с их помощью взмыть в воздух и улететь, а с лица Элвина исчезла вечная улыбка. Эстер покусывала губы, и вся ее поза выдавала напряжение. А мой недосып сказался на голосе, что тоже было не на пользу группе. Нам необходимо было порепетировать на этой сцене. Даже без звука. Иначе мы бы потерпели неудачу. Я этого допустить не мог. Пусть на сцене и стоял «Стейнвей», но его крышка открывалась в сторону зала.

Игнорируя рабочих сцены и звукорежиссеров, я сел за фортепиано и, не дожидаясь остальных, сыграл первые такты Пятой симфонии Бетховена – чтобы взбодрить ребят и разогнать кровь в своих жилах. Пятая симфония влилась в «Берегись», и Эстер, встав у одинокого микрофона, запела. Микрофон зловеще закряхтел, динамики зашипели, и со всех сторон послышались протесты: «Еще ничего не готово!» Но мы, не обращая на них внимания, продолжили. К тому времени, как мы допели песню до конца, Ли Отис звенел тарелками за поднятой на сцену ударной установкой, а Элвин на бас-гитаре, чудесным образом подсоединившейся к усилителям, играл свою партию. Мы сразу же перешли к «Крошке», позволившей присоединиться к нам и Мани. На десятой минуте репетиции нас прервали, сказав, что мистер Чарльз готов занять сцену. Я попытался добиться, чтобы нам разрешили исполнить хотя бы еще одну песню, но главный режиссер помотал головой:

– У нас записаны все ваши уровни. Мы и так выбиваемся из графика. Мистер Чарльз ждет проверку звука.

– Мы ее ждали три часа, и мы выступаем первыми, – заспорил я. – Нам нужно всего несколько минут. Вы хотите вызвать недовольство публики? Зрителям и так не понравится, что вместо «Дрифтере» будем мы. Так вдобавок к этому мы не сможем показать им хорошее шоу. И не наша будет вина, если они потребуют возврата денег за билеты. – Я до сих пор не попробовал сыграть с микрофоном, хотя само фортепиано звучало бесподобно, и от одного ощущения его клавиш под пальцами мое настроение улучшалось как по волшебству.

– Вы не «Дрифтере»? – потрясенно выговорил рабочий сцены, услышавший наш спор.

Главный режиссер закатил глаза и в жесте успокоения поднял руки.

– Мы знаем, кто вы. Не беспокойтесь ни о чем. Пойдите отдохните. Все под контролем.

– Да? И кто же мы? – набычился Мани.

– Ну… – Режиссер в отчаянии скосил взгляд в свою папку. – Вы… «Бенни и Ламенты», – торжествующе улыбнулся он. – Я горячий поклонник вашей музыки.

– Какого черта! – взревел Мани.

Ли Отис тихо хихикнул, а Элвин со вздохом покачал головой.