Книга пятая Команда кошмара

В прошлой жизни я несколько раз тратил время очень глупым образом — пытаясь объяснить подростку, что тот тратит свое время самым глупым образом. Играя, сидя за компьютером, болтая в сети, прожигая время на улице с другими оболтусами, и так далее, тому подобное. Я пытался рассказать глупо пялящемуся на меня недомерку о том, как суров и непростителен мир. Что сам по себе, что по отношению к таким молодым как он. Что просрав время сейчас, он потом обречет себя на огромные сложности в попытках поднять собственную квалификацию, или научиться чему-нибудь новому или, хотя бы… ай, да что там!

Всегда можно потратить время с пользой. Всегда. Выучить язык, подработать, получить деловой опыт, пронаблюдать настоящие взаимодействия между взрослыми людьми, а не угорать с корешами на лавке, рассматривая видюшки с котиками. Они приятны, базару нет, только вот потом, когда тебя за жопу берет жизнь, реактивно распиная между необходимостью вкалывать как осёл под кофеином, уделять внимание жене, терпеть вопли младенца, раздёргивает рассудок на тысячу мелочей для дома и семьи — вот тогда ты понимаешь, что ничему более уделить время не в состоянии. И твоя работа, на которую ты пришёл так, чтоб было чего пожевать, пока ищешь «нормальную», становится твоей пожизненной. Ты сам похоронил свои шансы — еще десять лет назад, предпочитая играть в майнкрафт или сидеть в сетевой игре.

Подростки, конечно, не слушали. Они никогда не слушают. Ошибочно предполагая, что они знают достаточно, молодые люди раз за разом бьются рогами в неподходящие двери реальности, пока… не обломают себе рога, став в итоге совершенно похожими на своих предшественников. На нас. Это, знаете, такая дорога, которую можно пройти только самому. Процесс обретения мозгов через нужду, п*здюля и погнутую в нужный шаблон картину мира.

Так вот, у меня оказалась вторая молодость. Причем, после того как мне вставили мозги на место, оказалось, что молодость не только у меня, но и у моей будущей тещи.

Знаете, что мы с Неллой Аркадьевной забыли напрочь? Как те подростки?

Простую, даже элементарную вещь. Советские граждане, даже такие больные, глупые, психованные и неуравновешенные, как в моей команде… всё равно очень предосудительно относятся к убийству. Это вообще, как бы, совершенно нормально, понимаете? Нормально не воспринимать пацана в металлической маске, ведущего себя отстраненно и скупо. И со смешной прической. Нормально подозревать, что раз власти втянули их в такое мутное дело, то и вытянуть могут вперед ногами. Нормально заблуждаться и делать глупости, если ты до этого пару лет не видел свободы и неба не в клетку…

Я во всей этой провальной ситуации не мог ничего. Не знал, что сказать, сделать, придумать. Не умею, чего уж там. Мне, как и любому подростку, эти знания были просто не нужны. Дотащить кучку психов до нужной точки, выбрать двоих, выехать на место, придумать, как их использовать, исполнить цели, отойти на запланированные позиции, составить рапорт, двигаться дальше. От подчиненных требуется только подчиняться. За это им положена огромная награда. Они согласились на это.

Где я не прав? А оказалось, что везде.

— Быстрее! — рычу я, — Резче! Вы меня убить собираетесь или что⁈ Глаз, ты не Глаз, ты жопа с ушами! Попасть по неподвижному человеку палкой не можешь⁈ Бери пример с Акриды! А. Нет, не бери. Даже спрашивать не буду, как так вышло. Снова! Поднялись! Вместе! Ну!

Мы собрались в небольшой, но достаточно просторной беседке позади гостиницы. Меня пытаются достать подручными средствами двое пораженных экспатией людей. Получается у них просто отвратительно. Что писательница, что художник, несмотря на весь свой энтузиазм, подкрепленный знанием, что им ничего за это не будет, умудрялись наносить вред себе чаще, чем мне.

Палка от швабры описывает неровный полукруг и бьет писательницу по затылку. Та с придушенным воплем падает на траву, хватаясь за ударенное. Я стою, приложив руку к лицу. Художник с растерянным видом топчется над своей жертвой. Финиш.

— Так, продолжим завтра, — машу я рукой, покидая поле боя, приговаривая, — Если не добьете друг друга…

— Раиса! Простите, я не нарочно! Позвольте, я помогу вам встать! — доносится за моей спиной обращения насильника и нимфомана к идейной лесбиянке. И это после всего, что между ними было.

Обосраться и не жить. За долбанных два дня Юлька сотворила если не чудо, то что-то очень к этому понятию близкое явление. Сначала она со всеми переговорила при поддержке Аносова и моем молчаливом участии, затем, изгнав страшных нас, разговорила остальных, затем… в общем, я не знаю, что было дальше, просто облегченно не вникал, но, как говорится, от явления призрака народу рожь заколосилась, доярки начали давать тройные надои, трава стала зеленой как в молодости, а все мужики вышли из запоя. Последнее — буквально.