Книга победителей

Людмила МАКСАКОВА из тех женщин, кто не нуждается в представлении. Ее история – это история Вахтанговского театра. В театр ее пригласил сразу после института, в 1961 году, Рубен Симонов. Вскоре она сыграла одну из своих коронных ролей – цыганку Машу в спектакле «Живой труп» Толстого и сразу стала ведущей актрисой. Людмила Васильевна верна этому театру всю жизнь. Отступление было дважды: Петр Наумович Фоменко, которого Максакова боготворила, поставил с ее участием несколько спектаклей в своей «Мастерской». А еще Эймунтас Някрошюс – «Вишневый сад» с Максаковой в роли Раневской (спектакль Фонда Станиславского).

В родном Вахтанговском театре у Максаковой были, скажем так, свои нюансы. Недавно Людмила Васильевна в нашей с Игорем программе «2 ВЕРНИК 2» на «Культуре» рассказала две истории, которые произвели на меня впечатление… Летом, в Юрмале, в середине шестидесятых, драматург Леонид Зорин поделился с Максаковой приятной новостью: он написал пьесу на двоих актеров «Варшавская мелодия», и она принята к постановке в театре Вахтангова. Зорин также сообщил, что в спектакле будут играть Максакова и Юрий Яковлев. А уже осенью выяснилось, что «Варшавскую мелодию» начали репетировать Юлия Борисова и Михаил Ульянов. Спектакль имел колоссальный успех.

Второй случай. В 1971-м Евгений Симонов приступил к репетициям «Антония и Клеопатры» Шекспира. В роли Антония – Михаил Ульянов, на роль Клеопатры были назначены две исполнительницы – Юлия Борисова и Людмила Максакова. Репетировала спектакль Борисова, а когда надо было начать репетировать с Максаковой, то Ульянов отказался, сославшись на нехватку своего времени. Так Людмила Васильевна лишилась двух знаковых ролей. Сама Максакова к этой ситуации отнеслась, как говорит она сама, спокойно, – мол, таковы, театральные будни. И все же…

Сегодня Людмила Васильевна плотно занята в вахтанговском репертуаре. Она идеальная актриса для Римаса Туминаса, который сочетает мистику, тайные смыслы и острый гротеск. Максакова любит открытые страсти. И в жизни тоже. А энергии Людмилы Васильевны хватило бы на многих!

Максакова легка на подъем. Как ни позвоню ей: «Я во Владивостоке». Или: «Завтра вылетаю в Казань». Театр Вахтангова сегодня много гастролирует, и Максакова – участница практически всех поездок.

А у нас с Людмилой Васильевной есть своя традиция. Каждый год, летом, мы обязательно встречаемся в Юрмале. Сама она прилетает в Юрмалу в любое время года, как только появляется возможность, – там у нее дом, построенный давным-давно. Для меня Максакова – талисман Юрмалы. Типичная картина: прогуливаюсь по берегу моря, вдали появляется стройная фигура женщины, которая бежит навстречу, – в элегантном спортивном костюме, кедах и бейсболке. Это, конечно, Максакова. Приветливо кивает и бежит дальше, по своему проверенному годами маршруту.

Однажды Людмила Васильевна пришла на нашу с Игорем радиопрограмму «Театральная среда братьев Верников». «Людочка, скажите…» – обратился к ней Игорь. Максакова посмотрела на него с нескрываемым возмущением. Повисла напряженная пауза. «А когда это мы, Игорь…» – начала она, и я подумал, что сейчас Людмила Васильевна выскажет всё, что она думает по поводу такого фамильярного к ней обращения. «…перешли с тобой на „вы“?!» – продолжила она. И в этом вся Максакова!

…В квартире Людмилы Васильевны всё дышит стариной. Картины, гравюры, семейные фотографии, стеллажи с книгами, огромный рояль, которому больше века… Наше интервью, сделанное в 2011 году, началось так, будто мы продолжили беседу, прерванную на полуслове. А после разговора Людмила Васильевна накормила меня вкуснейшим супом и домашними котлетами. И покинул я этот гостеприимный дом в отличном настроении!

– Людмила Васильевна, вы всю жизнь живете в одной квартире, служите в одном театре, замужем за одним человеком больше 30 лет…

– Да. Сама ужасаюсь! (Смеется.)

– Это, наверное, тяга к стабильности и консервативность в одном флаконе.

– Просто мир вокруг нестабильный. Сегодня людям хорошо в компьютере, Интернете, блогах. Мы сами переводим человеческие отношения в виртуальные, не ведая, что творим. Мы теперь боимся людей, а раньше никого не боялись. По крайней мере, нам казалось, что не боимся, хотя нас пугали: мол, придет КГБ, будет плохо. Но люди жили беспечно. Они считали, что милиционер – честный человек, что к нему, как к дяде Степе, можно обратиться, и он поможет, переведет старушку через дорогу, ребенка согреет и накормит… А сейчас если ты к милиционеру обратишься, неизвестно, чем дело кончится.

– То есть консервативность для вас – своего рода щит от внешнего мира?

– Да. Мой дом – моя крепость. У меня есть надежда, что он меня защитит. Всё, что в нем есть, мамина фотография, например, которая вот тут висит. Всё это мои…

– …обереги?