Книга победителей

– Ну, в современном «Мерседесе» не поменяю, а раньше могла. Всё сама. У меня был очень смешной инструктор. Он кричал: «Двойкин, тормози!» Двойкин – потому что он считал, что на пятерку мы еще не заработали. Или: «Старушка отжила!», подразумевая, что я ее сейчас раздавлю. И всё время заставлял останавливаться – то у одного дома, то у другого. Полчаса ждешь – и едем дальше. У него дамы были разбросаны по всему учебному маршруту… Постоянное движение, к которому нас приучили в училище, потом переросло в потребность. Недостача физических упражнений всегда заметна. Почитайте Толстого, он постоянно говорит: моцион, моцион… Какое физическое здоровье может быть без моциона? Раньше все гуляли, а теперь мест для прогулок не осталось.

– Спортом каждый день занимаетесь?

– Как получится. Если с утра репетиция, вечером иду на йогу.

– Здорово! Йогу в каком возрасте освоили?

– Спроси еще, в каком году я родилась! На эти вопросы отвечать не буду. (Смеется.)

– Совсем недавно я с восхищением наблюдал, как в спектакле «Чайка» вы легко делали «мостик».

– В суставах должна быть подвижность. Нельзя запускать себя, человек задуман как совершенное создание.

– Чтобы быть совершенной, вы храните в холодильнике только экологически чистые продукты?

– Почему? В холодильнике все, что можно добыть в магазине. И никакой диеты. При слове «диета» на меня нападает хандра.

– А серьезные причины для хандры бывают?

– Если вдруг нет репетиций, пустота начинает затягивать. Театр не заменит ничто. В кино воображение сковано рамками, а фантазировать без границ можно позволить себе только в театре. Моя душа приросла к Фоменко. Я считаю, что актрису делает режиссер. Режиссер может погубить артиста, может его вознести, а может просто не видеть. Некоторые придерживаются такой позиции: я этого актера или актрису просто не вижу.

– Вы-то в Вахтанговском театре всегда были в фаворе.

– Вот Евгений Рубенович Симонов (руководитель Вахтанговского театра в 70-е годы. – Прим.) меня вообще не замечал.

– Но ведь были и другие режиссеры: тот же Фоменко или Виктюк. Например, играть «Анну Каренину» в постановке Виктюка – разве это не мечта? А вот с кино у вас, кажется, все было иначе. Я вспомнил забавную историю, которую вы мне рассказывали. Как вы поехали на Каннский кинофестиваль с фильмом «Жили-были старик со старухой». И там был пикантный момент с тогдашним министром кинематографии…

– Глупая история. Он меня пригласил, как я думала, пройтись с ним по магазинам, чтобы я помогла ему общаться с продавцами – он сам не говорил по-французски. А когда я в условленное время вошла к нему в номер, он лежал на кровати под розовым покрывалом. Но я ни о чем пикантном даже не подумала. Я смутилась, сказала: «Вы еще не оделись? Тогда я пойду». – И вышла.

– И после этого вам перекрыли кислород?

– В кино – да. Но я не страдала: у меня было по 30 спектаклей в месяц. Я попереживала минут 15 – и всё.

– Людмила Васильевна, вы жили как будто в отдельном мире. Муж иностранец, в театр приезжали на «Понтиаке», в роскошной шубе, которую купили за границей…

– Глупо было в то время ходить, как это сейчас говорят, в прикиде. Мне даже одна дама сказала: «Много надо было с вами каши съесть, чтобы понять вашу сущность». Наверное, внешнее затмевает подлинное. Пух и перья не украшают внутренний мир человека.

– А тогда вам нравилось пыль в глаза пускать?

– Нет. Просто мой муж… У него была другая психология. Он сказал: эта машина более качественная. Он не понимал, что она выглядит вызывающе.

– Хорошо, а шубу резали, каблуки подпиливали, шины прокалывали? Зависть была?

– Нет, даже наоборот. Мне рассказывали, как Владимир Иванович Осенев (актер Вахтанговского театра. – Прим.), когда кто-то шипел за моей спиной, говорил: «А что вам, жалко? Пусть хоть одна девчонка хорошо живет»…