Книга Предтеч

И привет! Естественно, где "минус", там и "плюс", но вот физического смысла такого вот "сверхсложения" я, естественно, не могу себе представить (А так все про-осто!). Хихикс. Зачем мне все это надо? Чтобы обрести Могущество, Разнообразие и Достоинство, — которое, по сути, есть независимость, — и передать его всем. Независимость это когда можешь быть вместе с людьми, а можешь — отдельно от них, по собственному желанию. В гигантских массах народа каждый — сглажен, каждый — неразличим, в страшной насильственной тесноте от человека почти ничего не остается. Почему толпа делает то, чего по отдельности никто бы делать не стал? Наверное потому же, почему лемминги миллиардными массами бросаются в пролив. Когда человек слишком сильно погружен в массу себе подобных, в нем включаются механизмы самоуничтожения, предназначенные для своевременного снижения численности вида, когда становится очень уж тесно и появляется реальная возможность пропасть всем без исключения. Очевидно, города наши и, особенно, западные находятся на критических значениях этой тесноты, и кто-то уже режет соседа по коммунальной квартире, а кто-то организовывает банду просто так, от скуки, а третий — ныряет вниз с двенадцатого этажа на сухое место, норовя при этом угодить вниз головой, и появляется все больше пьющих женщин, а детей рождается все меньше. Пусть все, кто хочет, получат возможность исполнить все свои желания не за счет других. Могущество каждого — как основа, по которой будет виться чудесный узор любви — каждому, дружбы — каждому, сотрудничества — каждому. И часа одиночества, века одиночества, миллиона лет одиночества — каждому по его желанию, с возможностью в любой момент вернуться к людям. Я начну с себя и не откажу никому, если докажу, что может вообще существовать могущество, не требующее подчинения людей. Говорят, что теоретизировать легко, а вот осуществить на практике — много сложнее. Да, это так. До сей поры так было, но спрашивается, — если уж это так скверно, то почему никто до сих пор не занялся теорией осуществления (или — реализации, все равно) в общем? Заняться, а потом осуществить. Раз и навсегда. Если это так, то будущее человечества может существеннейшим образом отличаться от прогнозов даже самых смелых футуристов. Уход в Зазеркалье плоскостного видения мира… Может быть — безлюдная Земля, обитатели которой разбрелись по бесчисленным мирам своих осуществленных желаний. Не во сне, не в иллюзии, а в иной, желаемой реальности. Там бы Танюша была здорова, а исполнение моих желаний не могло бы испортить жизни Мушке. А Ритусе не было бы нужды желать страшной смерти этому миру (может быть, она даже и не ведает об этом желании). Могущество!

Кстати:

Пока ты работал
ел
Серый или спал
паук небо заткал
И ни единый из тех кто жил
На это внимания не обратил
Но коль заткано небо и сети над ним
Зачем мы работаем пьем и едим?

X

— Слушай, — и лишенный малейших признаков смущения, насмешливый взгляд в упор, — у меня уже кожа горит от твоих взглядов.

Как тут быть, а? А я-то со всей наивностью желающего быть обманутым надеялся, что она ничего не замечает! Ну, опустил я голову, уставившись при этом ей на ноги и неизбывно-мрачным голосом:

— Прости. Я сам понимаю, как это глупо. Одно могу обещать, больше этого не повторится. Ты знаешь, что врать — не в моих правилах.

— Не выйдет. Здесь, — она обычным своим неуловимым движением погладила себя по ногам, — тоже кожа, а ты вылупился.

Мне не нужно было поднимать голову, потому что я и без того чувствовал, как она продолжает зырить на меня, добивая, дожигая, доламывая мои изглоданные останки. Чу! На голой, посыпанной пеплом равнине что-то зашевелилось и тронулось в рост. Я чуть прищурился и впился взглядом прямо в ее зрачки:

— Интересно все-таки, — почему это так тебя задело? Больше двух с половиной секунд подряд я на тебя не глядел, так не слишком ли чувствительная кожа?

И тут, наконец, в этих тигриных глазах мелькнуло что-то вроде тени. А зрачки ее то расширялись, то суживались, — этакая двустволка с переменным калибром, вот-вот выстрелит. Присутствие духа — великая вещь, и я с этой целью начал развивать свою мысль (наверное, самое любимое мое занятие):

— А кроме того, — меня же можно понять. И если бы ваша милость благосклонно позволила мне хотя бы смотреть на себя без опаски, я был бы счастлив.