Книга Природной Веры

Судя по христианским писаниям так оно и было. Христианство действительно утверждало картину, которую мы тут представили. И для него языческие предки не стоили ни гроша в сравнении с ценностями христианства. Литературных примеров тому много. Например, в "Повести временных лет" за год 866 смакуется гибель русских людей под Константинополем. Оказывается христиане "вынесли с песнями ризу св. Богородицы, и смочили в море ее полу. Была в это время тишина и море было спокойно, но тут внезапно появилась буря и разметало корабли безбожных русских, и прибило их к берегу, и переломило, так что немногим из них удалось избегнуть этой беды и вернуться домой." Вот так. И никакого сочувствия к русским людям нет. Как о врагах написано.

Более того, по книге Сергея Лесного 'Откуда ты, Русь? ', этот эпизод отсутствует в византийских летописях. Скорее всего он был просто выдуман Нестором для уязвления язычества и собственного народа.

2. Итак, христианство открыто ненавидело язычество — родную веру русского человека. Как же тогда мы можем уважать свой народ, ежели он был сознательно двоеверным? Как вообще мог быть такой двоеверный народ? Разберемся в этом вопросе.

Действительно, христианство закладывает в людей конфликт между христианскими и родовыми ценностями. Церковный институт осознает что это за конфликт, но не стремится объяснять его народу. Приведенная выше доктрина столкновения двух религиозных организаций правильно указывает на их конфликт. Ошибочность доктрины в том, что она строится на идее равной степени понимания конфликта как со стороны идеологов христианства так и со стороны носителей язычества.

Если бы с обоих сторон конфликт равно понимался, то ни один древний князь не принял бы христианства. Те древние князья ценили честь выше жизни. Честь сопрягается с достойным местом князя среди своих предков и ныне живущих подчиненных. Теперь представим себе, что такой князь принимает христианскую веру, и всем ясно, что она заведомо отрицает все ценности, которыми жил его отец, его дед и весь народ. Вот уж позор, какого не бывало! Все будут на этого князя пальцем показывать. Авторитет и власть он потеряет мгновенно.

В такой ситуации принятие христианства совершенно немыслимо. Поэтому, если мы сталкиваемся с фактом принятия князем христианства, то это означает, что большой слой общества не обнаруживает в этом измену предкам и национальной традиции.

Это так же означает, что институт языческой религии либо слаб, либо не находит в христианстве опасности, поскольку не знаком с ним. Как мы знаем, времени для знакомства с христианством у славянского язычества было достаточно.

3. Таким образом, мы приходим к выводу, что угроза христианства народной традиции и языческой вере на Руси не осознавалась в такой степени, как это выражено сегодня в описанной выше доктрине.

Если мы обратимся к древним не церковным литературным источникам, то мы найдем в наших единство в описании Природы, проявлении воли бога и жизненной философии человека. Нам не всегда понятно — какого именно бога имеет в виду, например, авторы "Повести о Хмеле", "Повести о Горе-Злочастии или "Поучения Владимира Мономаха", но может быть авторы и не всегда отдавали себе отчет — о каком боге они пишут?

Собственно, это и есть двоеверие. Не ложь напоказ с вечной жизнью в конфликте, а жизнь в целостном понимании мира, в котором человек думает, что бог или боги какие были, такие и остались, просто попы говорят, что имеют новое знание и порой докучают им. Если не упоминать новых и старых имен, а говорить «бог» или 'Бог' , как это и говорилось славянами столетия до принятия христианства, то мир внутри человека остается тем же, каким был. Вера остается той, какая и была, и нравственные ориентиры не претерпевают изменений. А попы пусть служат своему христианскому богу, лучше обойти их стороной. Примета, что встреча с попом или монахом не к добру и лучше домой вернуться — отмечена уже в одиннадцатом веке.

Читаем "Повесть временных лет" за 1068 год. Летописец негодует: "Видим ведь, как места игрищ утоптаны, и людей множество на них, как толкают друг друга, устраивая зрелища, бесом задуманные, — а церкви пусты стоят; когда же оказывается время молитвы, молящихся мало оказывается в церкви."

Те, о ком здесь написано были людьми городскими, крещеными. Однако в том, чтобы сойтись на языческое игрище, — они не находили никакого греха. Это было столь же естественно, как и другие проявления язычества, и они происходили на глазах у летописца.

4. По всем этим представлениям оказывается, что церкви противостояла не организация жрецов, не осознанная языческая идея, а скорее привычная но не осознаваемая до конца народная традиция и такая же не осознаваемая языческая вера. Получается, что язычества как организованного религиозного института на Руси не было. Ибо некому было донести до сознания людей отношения язычества к христианству, которое предполагает идеологическую бескомпромиссность. Волхвы были, но социальной организации, института языческой веры Руси — не было.