Книга Призраков

Есть гусеница, которую называют «землемеркой», потому что она, перемещаясь, сначала подтягивает заднюю часть к голове, а затем снова распрямляется, образуя таким образом сначала петлю, а затем вытягиваясь до своей полной длины. То, что я наблюдал на полу, вело себя в точности как эта гусеница. Цветом оно напоминало червя, длиной примерно в три с половиной дюйма. Однако это не было гусеницей, поскольку не отличалось особой гибкостью; оно состояло как бы из двух частей, одна больше другой. Некоторое время я удивленно наблюдал за ним, как оно перемещается по ковру – выцветшему зеленому ковру, с темно-зелеными, почти черными, цветами на нем.

Оно имело, как мне показалось, голову, тускло поблескивавшую, но отчетливо выраженную; впрочем, света было недостаточно, и я не мог разглядеть существо достаточно четко; кроме того, оно постоянно двигалось, что сильно мешало восприятию.

А затем я испытал шок, еще более сильный, чем прежде, когда существо выпало из моего кармана; передо мной находился палец, – я был в этом совершенно убежден, – человеческий палец, а то, что я принял за поблескивавшую голову существа, было ногтем!

Палец не казался ампутированным. Не имелось никаких признаков крови или рассечения в том месте, где должен был располагаться сустав; оконечность пальца, или его корень, если можно так выразиться, был скрыт чем-то вроде тумана, и я не мог даже представить себе, что именно там может скрываться.

Позади пальца не имелось ни руки, ни тела, абсолютно ничего; передо мной был единственно палец, в котором еле теплилась жизнь, без заметного движения крови внутри; тем не менее, он активно перемещался в сторону шкафа, стоявшего у стены возле камина.

Я вскочил с кровати и бросился к нему.

Очевидно, палец почувствовал опасность, ибо ускорился, добрался до шкафа и скрылся под ним. К тому моменту, когда я оказался возле шкафа, не было ни единого признака его присутствия. Я зажег спичку и заглянул под шкаф, встав на колени; расстояние между полом и днищем составляло около двух дюймов, но там ничего не было.

Я схватил зонтик, сунул под шкаф и принялся возить им по полу в разные стороны; я выгреб кучу пыли, но палец непостижимым образом исчез.

II

На следующий день я упаковал чемодан и вернулся в свой дом в деревню. Желание поразвлечься в городе совершенно исчезло, равно как и заниматься делами.

Я был утомлен и испуган; мысли путались, я был не в состоянии о чем-нибудь здраво рассуждать. Иногда мне казалось, что я схожу с ума, иногда – что нахожусь на грани тяжелого заболевания. Однако, независимо от моего состояния, мой дом оставался единственным местом, где я мог обрести покой, а потому я и направил сюда свои стопы. По прибытии, мой слуга, как обычно, отнес мой чемодан в спальню, снял ремни, но не стал распаковывать. Мне не нравится, если кто-нибудь копается в содержимом моего «Глэдстоуна»; не то, чтобы в нем содержалось что-то, не предназначавшееся для посторонних глаз, просто если кто-то разбирает мои вещи, потом я долго не могу найти нужную. Одежда – пожалуйста, пусть слуга убирает ее туда, куда сочтет нужным, он лучше меня знает, где что лежит; тем более, я не вожу с собой, как правило, больше одного фрака, смены белья и некоторых других вещей. Однако там также имеются письма, книги и бумаги – и куда их положить, известно только мне. У всех слуг имеется ужасное свойство так разбирать бумаги и книги, что необходимо не менее половины дня, чтобы привести их потом в должный порядок. И хотя я плохо чувствовал себя, кружилась голова, разборкой вещей я занялся сам. И сразу же заметил, что коробка для воротничков повреждена, а внутри находится что-то постороннее. Я открыл коробку, чтобы посмотреть, насколько пострадали мои воротнички, когда нечто, находившееся внутри в свернутом состоянии, распрямилось, выпрыгнуло на пол, перемахнув стенки коробки и чемодана, после чего поползло через комнату в уже известной мне манере.

Я ни на мгновение не усомнился, что это был палец. Последовавший за мной в деревню из Лондона.

Куда он делся, я не знал, я был слишком подавлен, чтобы проследить за ним.