Книга Призраков

Кроме того, он решил, что его новый роман будет полной противоположностью предыдущему. Его герои должны быть антагонистичны предыдущим. В качестве героини будет выступать девушка с бурным характером, прямая, честная, но несколько нетипичная, и даже использующая жаргон. Подобной девушки он никогда не встречал, следовательно, она будет целиком плодом его воображения; он решил назвать ее Поппи. Пастор будет не евангелистом, а последователем англиканской церкви, тяготеющей к католицизму; торговец теперь будет не замкнутым человеком, не интересующимся ничем, кроме извлечения дохода, но энергичным и склонным к авантюрам. А вместо не слишком щепетильного адвоката будет присутствовать человек чести, доверенное лицо высшего света не только графства, но и округа. И, если уж такой персонаж, как старая добрая матушка Бейкер причинил ему столько неприятностей, то теперь в романе будет живая, игривая молодая вдова, охочая до поклонников и расставляющая сети на молодых людей.

Как он решил, так и поступил; в особенности его грело сознание того, что ни один персонаж не был списан с реального человека, с которым он был бы знаком, – все они были исключительно плодом его воображения.

Наконец, работа его подошла к концу, и издатель выплатил за нее сто фунтов. В газетах появилось объявление о продаже, а мистер Леверидж получил письмо, в котором издатель сообщал о посылке ему шести авторских экземпляров. Джозеф был рад почти так же, как радовался выходу в свет своего первого романа.

Он не мог ждать, пока посылка его попадет к нему обычным способом. Вечером он поспешил на станцию, чтобы встретить поезд из города, который, как он ожидал, доставит желанные экземпляры. В результате чего вернулся домой с тяжелой посылкой в руках.

Дом его матери был относительно большой; часть его занимала она, а часть отдала сыну, включая маленькую, хорошо освещенную гостиную, где он мог бы писать и читать. Сюда и направился Джозеф, горя нетерпением поскорее вскрыть посылку и извлечь из нее драгоценные тома.

Но стоило ему войти, – и он буквально онемел от изумления: его комната была полна людей; все, кроме одного, расположились за столом. Тот, кому не хватило места, стоял возле книжного шкафа. Джозеф удивленно переводил взгляд от одного к другому: все они были героями его нового романа. Стоявший у шкафа, – точнее, стоявшая, – к примеру, была Поппи. Первый шок от увиденного быстро прошел. На этот раз Джозеф не испытывал страха, скорее тайное удовольствие. Все они были его творениями, и он прекрасно знал каждого. Каждого из семи. При его появлении они почтительно приветствовали его, – их создателя, за исключением Поппи, которая кивнула ему и подмигнула.

Во главе стола восседал пастор, гладко выбритый, в длинном пальто, с серьезным лицом; рядом с ним, по правую руку, леди Мейбл Форраби, высокая, пожилая, аристократического вида женщина, тетка Поппи. Одним из развлекательных сюжетов в романе были их взаимоотношения: леди Мейбл старалась хоть как-то урезонить своенравную племянницу, всячески этому противившуюся. Мистер Леверидж никогда не сталкивался ни с кем из высшего общества, так что леди Мейбл была исключительно созданием его воображения; о пасторе можно было сказать то же самое, поскольку он никогда в жизни не сталкивался с представителями данного религиозного направления. Молодой джентльмен, герой романа, яркий человек, интеллектуал, преисполненный бодрости и живости, безупречного поведения, сидел рядом с леди Мейбл. Подобных персонажей мистер Леверидж также никогда не встречал. Респектабельных клерков, забавных, приятных в общении коммерсантов – приходилось, но этот персонаж опять-таки целиком принадлежал его воображению. То же самое можно было сказать и о молодой вдове, живой, дерзкой, несколько ветреной и непостоянной; о таких он только читал, а если бы такая встретилась ему в жизни, то предпочел бы держаться от нее подальше.

А эта озорная малышка Поппи! Ее озорство, собственно, и было всем тем злом, против которого восставала ее солидная старая тетушка, дерзившая ей, но в глубине сердца искренне любящая ее; старающаяся взять от жизни все, но при этом, не переступая определенных границ. Джозеф никогда не сталкивался с кем-либо, похожим на нее. Барышни, с которыми знакомила его мать, были все до одной чрезвычайно чопорные. В Саунтоне он также знал немногих: дочь священника, занимавшаяся благотворительностью, и дочь мистера Сторка, ничем, кроме своего дома, не интересовавшуюся. Из всех персонажей, созданных мистером Джозефа, Поппи была самым радостным, самым восхитительным творением его воображения.