Книга про Ваську, не кота, а девочку, немного про кота и много про её родных и друзей

Глава I. Июнь. Новый дом.

День выдался жизнерадостный. На шелестящих зелёных бульварах шумели воробьи и глухо переговаривались голуби. По бесконечному незабудковому небу тут и там были разбросаны ромашковые лепестки облаков. Хулиганистое солнышко горело жёлтой сердцевиной, гляделось в окна высоких домов, отражалось от только что опрысканного поливальной машиной асфальта, заставляя едущих по нему водителей морщиться и улыбаться.

Одним из таких весельчаков поневоле (хотя, почему поневоле? Как раз наоборот, в силу собственной воли и неунывающего характера!) был уже не совсем молодой, но ещё совсем не старый бородач с добрым взглядом и смешной надписью «Зю» («ом» – примеч. автора) на футболке. Обозначали они, наверняка, не что иное, как первые буквы его не менее смешной фамилии – Зюнечкин. Звали мужчину Филиппом, и в секунду, когда его не слишком дорогая и не слишком новая иномарка проехала мимо таблички с перечёркнутым словом «Москва», началась наша абсолютно взаправдашняя и всамделишная история.

-Что же мы творим?! – всплеснула руками сидевшая рядом с водителем женщина с кучерявыми каштановыми волосами. Лицо её было худым и бледным, словно его нарисовали на узкой полоске бумаги, а затем вырезали, забыв раскрасить. – Мы совершаем сумасбродную ошибку! Ты ведь знаешь,  как тяжело найти общий язык с моей мамой.

– Тысячу раз всё проговорили, Улечка, – терпеливо вздохнув, начал Филипп.

Их круглощёкая, румяная, в противовес маме, шестилетняя дочь Васька, хоть была вмурована в стену разнокалиберных коробок и придавлена исполинским фикусом в кадке с подписью «Витёк», встрепенулась на заднем сидении. Она живо представила, как было бы неудобно и неприятно, когда б у мамы с бабушкой появился длиннющий розовый общий язык, соединяющийся посередине. Говорить с его помощью ни для кого из них оказалось бы невозможным. Хотя… это, пожалуй, плюс.

Мечты унесли девочку в мир, в котором она одной рукой ест варенье из припасённой на зиму банки уже летом, а на другой сушит накрашенные маминой губной помадой ногти. И никто не произносит ни слова упрёка. Даже если очень хочет – ха-ха!

Правда, тогда взрослые не смогли бы ничего съесть и, скорее всего, умерли бы с голоду. Этот минус, увы, перевешивал привлекательные предыдущие доводы. Васька огорчилась и вернулась в реальность.

– В стране кризис, люди не устраивают столько праздников, сколько раньше. Моя зарплата упала. Да и тебя… сократили из редакции, – отчего-то смущённо и виновато продолжал папа, хотя здесь он был совершенно ни при чём. – Снимать квартиру и одновременно выплачивать ипотеку мы больше не можем. Надо чем-то жертвовать. Перекантуемся пока на даче. Это же всего на год, не больше. Пролетит – не заметишь! А там въедем в новую квартиру, только свою, только нашу, заживё-ём! – он широко улыбнулся в пшеничные усы и мечтательно зажмурил глаза.

– Да вот же она, наша маленькая река! – возбуждённо закричала Васька. В кусочке окна между торчащими лыжами и пыльной, явно ни разу не распакованной коробкой «ВАЖНОЕ. 2000 ГОД», показались высокий жираф подъёмного крана и разноцветный фасад недостроенного дома.

За ним – девочка помнила, но не могла увидеть с дороги – простирался сосновый лес и плескалась крошечная речка Пичужка. Папа смог бы переплыть её в несколько гребков. Мама же с категоричным видом утверждала, что купаться там стоит лишь тем, кто хочет стать человеком-рыбой со спинным плавником и жабрами. (Слишком утончённая для «Бэтмена» и «Человека-паука», своей характеристикой она думала раз и навсегда отвадить Фила с Васькой от воды. Нет, правда, как можно считать себя образованным человеком, не прочитав ни одного комикса?)

Тем не менее, несмотря на мелочи, новый подмосковный район получил гордое название «У реки». И – не придерёшься – вполне законно.

– Вот именно, маленькая река! – с энтузиазмом подхватил папа. – А у бабушки река будет большая! Я наконец-то с удочкой посижу. Новые снасти себе купил, японские. Дороги-и-и, – не удержавшись, он кинул через плечо исполненный нежности взгляд, попавший в дочку, но предназначавшийся явно не ей. – Да и жить теперь всё равно будем близко!

Ульян, гляди на вещи позитивней! Здоровье поправишь. А то спишь плохо, голова болит и нервишки… совсем расшалились. Потом снова постоянную работу найдёшь. А мама твоя нам помогать сможет! С Васькой вот будет оставаться!

От этой мысли и без того кислая женщина скривилась как от засунутого в рот целиком лимона, а девочка заныла:

– Не хочуууу с баааабушкой… лучше бы я в свой саааадик ходила… как раааньше…