Книга Пророков

— Что ж, тогда тебе нечего волноваться.

Пятерник проворчал что-то и махнул мохнатой лапой воинам. Четверо из них взялись за рукояти носилок и, крякнув, подняли.

— Знаешь, Гундр, — подошел к ним Дигр, — а я ведь тоже долго не пройду. — И взгромоздился на носилки рядом с лорсом. Воины аншаб покачнулись, словно столетние дубы, на которые обрушился невиданный шквал, но устояли и медленно двинулись вперед.

Наконец-то Рой мог спокойно обдумать сложившееся положение. В Аббатство он в ближайшее время не попадет, это ясно как день: к тому времени, когда удастся распроститься с гостеприимными брейнерами, все тропы будут перекрыты — мышь-полевка не проскочит.

Следовало бы связаться с Демеро по ментальной связи, но С’тана наверняка подумал об этом и не допустит, чтобы сообщение дошло до адресата. Остается действовать на свой страх и риск. Но для этого нужен, по меньшей мере, план, да и союзники бы не помешали…

Рой не без усмешки отметил, что под грузом аншаб двигаются вовсе не так ловко, как налегке. Свободный от поклажи воин и Гундр валили деревья, а четверка брейнеров, пыхтя и отдуваясь, тащила носилки по проложенной просеке. Шерсть «рысаков» стала иссиня-темной — какая тут мимикрия, когда на каждого легло фунтов по пятьсот.

Невообразимый способ передвижения по Тайгу, который избрали «спасатели», поражал Дигра, пожалуй, больше всего остального. Носильщики то ворчали себе под нос что-то совершенно медвежье, то беззлобно бранились с оставшимися без поклажи товарищами. Те, разгоняясь и напрыгивая на стволы при помощи одних только лап, валили деревья, пробивая дорогу.

— Зачем вы сделали такие широкие носилки, — в конце концов воскликнул Рой, — это же нелепо! Почему бы вам не смастерить пару в два раза уже. Я уж, ладно, сам пойду… Вам не придется тогда делать такую широкую просеку.

Слова священника долетели до предводителя. Тот остановился и, отерев лапой лоснящуюся морду, прорычал:

— Скор-ро дер-ревьев станет совсем мало, а пока мы будем делать так, как делали наши пр-редки! — И вновь принялся за старое, причем с двойным рвением.

Спорить с родовыми традициями бессмысленно, да и не безопасно. Метс замолчал. Вероятно, избранная пятерником стратегия зародилась на заре становления племени, и ее примитивность объяснялась исключительно древностью. В те далекие времена она могла быть вполне обоснованной, если предположить, что племя аншаб проживало в менее лесистых местах. Либо — что еще более вероятно — некогда они хуже владели своими короткопалыми лапами, и им куда проще было изготовить одни широкие носилки и проломить просеку, нежели связать несколько носилок поменьше.

Теперь же традиция приобрела какой-то сакральный смысл. По тому, как говорил пятерник, священник заключил, что сама возможность нарушения «завета предков» представлялась ему кощунственной. «Вероятно, какое-то табу, — задумчиво подумал Рой, — ну, что ж, не смею мешать».

С носилок он имел возможность хорошо рассмотреть брейнеров. Этот вид медведей отличался от уже вступивших в Атвианский союз разумных сородичей в первую очередь тем, что имел на когтистых лапах короткие пухлые пальцы, которые позволяли прочно ухватить дубину или связать носилки из толстых прутьев. Кроме того, аншаб полагались не столько на ментальную речь, которой явно неплохо владели, сколько на самую обычную — на голос. И хотя издаваемые ими звуки не шли ни в какое сравнение с человеческим голосом, Дигру уже начало казаться, что кое-какие из слов он различает. Еще брейнеры умели неплохо передвигаться на задних лапах — хотя очень часто опускались на четвереньки и бежали именно так.

Пожалуй, из всех своих созданий природа любила больше всех именно медведей, судя по тому, сколько их разновидностей успела создать: обычные гризли, непобедимые ментальные монстры-верберы, лесной народ, открывшийся Перу Иеро Дистину, а теперь еще и племя аншаб. Нет ничего удивительного в том, что некоторые ученые Аббатств даже всерьез полагали, будто то ли люди произошли от медведей до Смерти, то ли медведи от людей уже после катастрофы.

Часа через два солнце село, лес вспыхнул последним, закатным заревом, и вскоре на небе показался чахлый месяц, который всем своим видом говорил о сильнейшем отвращении ко всему живому.

Процессия остановилась. Носилки легли на пожухлую траву.

— Ночь мы пр-роведем здесь, — сказал Гундр.

Воины на удивление быстро вырыли довольно глубокую яму, потом спрыгнули внутрь и бережно опустили носилки в центр убежища. Тот из брейнеров, что не тащил груз, наломал молоденьких деревьев и соорудил некое подобие крыши, оставив, как и полагается, небольшое отверстие для выхода дыма, а затем присоединился к товарищам.

Как же приятно было сидеть у огня и обгладывать здоровенную лапу белки-летяги, предусмотрительно изловленной Гундром перед самым привалом! Белка попалась столь огромная, что ее хватило на всех. Аншаб с аппетитом перемалывали жесткое, жилистое мясо, а кости бросали в огонь, что-то при этом приговаривая.

— Что ты все время бормочешь? — не выдержал священник.