Книга путей и стран

Вторая редакция этой книги, судя по изысканиям де Гуе, появилась в конце 80-х годов IX столетия. Нам неизвестен ее объем, но если верить ал-Мукаддаси, упоминавшему о семитомнике, якобы принадлежавшем нашему автору, то это сочинение было очень велико. Краткий вариант этой дошедшей до нас редакции, о котором упоминал и ал-Мукаддаси, видимо, был создан в эти же годы. В предисловии к нему имеется посвящение «какому-то члену аббасидской династии»[166], «очевидно, заранее назначенному наследником трона»[167]. По предположению П. Г. Булгакова, им являлся наследник ал-Му'тамида[168].

Как мы уже отметили, посвящение имеется только в предисловии к изданной де Гуе редакции А; в редакции Б оно отсутствует. Изучение текста показало, что это предисловие могло быть написано только в 40-х годах IX в., когда известные переводы «Географии» Птолемея на арабский язык или еще не существовали, или же имелся «плохой перевод, не удовлетворявший нашего автора[169]. Судя по содержанию предисловия, «сын избранных господ и благочестивых имамов, светоч веры и избранник Аллаха среди всех созданий» попросил автора найти книгу, в которой «древние» ясно изобразили «описание путей земли и ее стран, ее отдаленности и близости, ее обработанности и невозделанности, передвижения между этими [странами] по их пустыням и отдаленным местам», а также «начертания дорог и [оценки] налогов»[170]. Именно поэтому Ибн Хордадбех перевел книгу Птолемея, которую считал отвечающей требованиям высокопоставленного лица.

Сделан был этот перевод, по всей очевидности, с греческого языка, ибо, по утверждению Ибн Хордадбеха, перевел он эту работу с его, т. е. Птолемея, языка (отметим, что В. Бартольд во введении к «Худуду» пишет, что Ибн Хордадбех сделал перевод с иностранного языка, но не сказано с какого — греческого или сирийского)[171].

Если бы перевод Птолемея на арабский к этому времени уже существовал, вряд ли бы Ибн Хордадбех представил его как неизвестный или малоизвестный[172]. Изучение труда Птолемея Ибн Хордадбехом совсем не значило, что он должен был следовать его системе и написать книгу типа птолемеевской наподобие «Китаб сурат ал-ард» ал-Хорезми. Это, на наш взгляд, не означает также, что Ибн Хордадбех хотел придать своей работе окраску «научности»[173]. К своему переводу географии Птолемея[174], преподнесенному «сыну избранных господ» для того, чтобы он видел, «воочию удаленное», наш автор добавил и собственную книгу, желая, чтобы «тот был осведомленным о близком»[175].

В этом цель и причины, побудившие Ибн Хордадбеха написать книгу, которая могла бы раскрыть перед желающими карту того времени с указанием областей, городов, дорог, расстояний и т. п.

Таким образом, вводный текст Ибн Хордадбеха, если и объясняет ряд вопросов, касающихся причины написания этого труда, то этим еще больше осложняет вопрос времени его написания.

Следует принять во внимание и замечание де Гуе о состоянии используемого им списка, где «первый лист был написан чернилами более бледными, чем другой, рукой более современной, но менее натренированной, той самой, которая восстановила также несколько частей в середине и в конце книги»[176]. Этим доказывается, что часть предисловия, видимо, была записана одним из вероятных владельцев рукописи. Конечно, трудно предугадать характер работы, проделанной автором тех строк: отредактировал ли он рукопись или же дополнил ее материалом из какого-либо другого неизвестного списка. Так или иначе, содержание посвящения заставляет нас отнести его не к эпохе ал-Му'тамида, а ко времени правления ал-Васика.

КОМПОЗИЦИЯ СОЧИНЕНИЯ И ЕГО СОДЕРЖАНИЕ

Сочинение Ибн Хордадбеха «Китаб ал-масалик ва-л-мамалик», выполненное согласно требованиям эпохи, считается первым дошедшим до нас географическим трудом описательного плана, в котором «каждый исследователь находит нужные ему данные»[177]. Уже первые исследователи нашего автора указывали на неравномерность состава данного труда, что вызвало немало критических откликов у его последователей. По словам акад. И. Ю. Крачковского, «...распределение плана» этого произведения — оставляет желать многого»[178]. Де Гуе, описывая рукопись, обратил внимание на переставленность некоторых отрывков из текста, что объяснялось им неумением переписчика разобраться в авторской рукописи, а также нехваткой целого ряда впоследствии исчезнувших листов[179]. Поэтому можно предположить, что композиционное решение дошедшего до нас списка во многом зависело от переписчиков и вряд ли во всех местах отражает замысел автора.